— Какую?
— Двухлетнего ягненка.
Вечером предсказатели занялись наблюдением молний. Они различали одиннадцать видов их, по цвету и временам года, и когда кончили созерцание, пришли к Сулле глубокой ночью и разбудили его:
— Воистину ты счастлив, Счастливый! Юпитер заботится о тебе: небесные огни были справа, ни одного не заметили мы слева. Венера любит тебя, и если ты все свои помыслы отдашь ей, она наградит тебя любовью самых юных и красивых девушек. А жизнь твоя будет спокойна, а ты завершишь всё, что задумал…
Щедро наградив прорицателей, Сулла отпустил их. Он испытал суеверный страх перед этими людьми и боялся, как бы они не сделали ему зла.
«Кто их знает, — думал он, хмурясь, — подкупят их мои враги, и несчастья посыплются на мою голову. Пусть уезжают поскорее».
И когда они чуть свет отправились по дороге в Путеолы, он вздохнул с облегчением.
Работая однажды над своими «Достопамятностями», Сулла услышал знакомый голос и вышел в атриум. Навстречу ему шел претор Сизенна. Они дружески обнялись.
— Давно из Рима? Что нового?
— Жизнь течет спокойно, благодаря твоим мудрым законам. Красс по-прежнему поджигает дома квиритов искупает их, Каталина кутит день и ночь, Помпей занят любовными похождениями и враждует с Крассом из-за первенства, а Лукулла в обществе не видно: говорят, он занимается философией Эпикура, а досуги проводит в объятиях невольниц.
— Ну, а ты?
— Я пишу, император, историю твоей жизни, походов, побед, завоеваний, диктатуры, мудрых законов и восстановления древней жизни.
— Когда я закончу свои «Достопамятности», ты сможешь ими воспользоваться, чтобы пополнить недостающие сведения.
— Благодарю тебя. Ну, а ты, император, как живешь, как твое здоровье, что читаешь?
— Живу хорошо, здоровье крепко, а читаю Аристотеля. Представь себе, я нашел у него мысль о летающей душе: человеческая душа потенциально существует в человеческом семени, которое состоит из эфирной воды. А если это так, что душа преходяща, она перешла в детей, может быть частица передалась жене, передается любовницам…
— Увы, — вздохнул Сизенна, — если человек и живет в своем потомстве, — он ничего не помнит о прошлом, и жизнь представляется не бесконечной, а конечным отрезком в определенное время. Но доказательство бесконечного— в самой природе человека: разве нам не кажется, что мы всегда жили (начала жизни не осознаешь)и будем жить вечно, хотя и знаем о смерти? Поэтому жизнь — сон, нечто кажущееся, представление, как учил Ксенофан, а действительно сущее — в мире идей…
— Не люблю Платона, — нахмурился Сулла и, оборвав беседу, задумался.