— Должно быть, вы ранили его чувства, — обвинила Энджел Джеймса.
Тот появился из кучи сена, которую раскапывал, и приложил руку к груди.
— Я? Я всего лишь попросил его тихо себя вести, — запротестовал он.
— Вы двое совершенно безумны, — вставил Саймон, прислонившийся к дверному проему со сложенными на груди руками. — Это собака. Огромная, шумная собака. У неё нет никаких чувств.
Джеймс нахмурился, глядя на него. Саймон отлично знал, как Анжелика любит Брутуса, и, даже если он сам верит в это, с его стороны было довольно нелюбезно говорить так.
— У Брутуса тоже есть чувства, — высоким голоском произнесла Хелен, в недовольной гримасе оттопырив нижнюю губу.
— Саймон, Брутус никогда не проявит благосклонность, если будет думать, что не нравится тебе, — заметила Анжелика с улыбкой, которая, на взгляд Джеймса, была явно вымученной.
— Это не имеет значения, потому что Брутус не поедет в Тэрбин-Холл.
Анжелика задохнулась.
— Но…
— Я не хочу, чтобы это животное разрушало половину семейных реликвий Тальботов каждый раз, как только вильнет хвостом.
Джеймс считал, что некоторые из семейных реликвий Тальботов смогут перенести уничтожение, но ничего не сказал, наблюдая за ошеломленным и обиженным выражением лица Анжелики. Его кузен вел себя глупо, отказывая Анжелике в простейшей из свобод, которых она так очевидно жаждала, и если Саймон не будет осторожен, то потеряет самую совершенную вещь, которую имел в своей жизни. Крохотные слезинки начали собираться в уголках ее прекрасных глаз, пока девушка продолжала смотреть на его кузена.
— Леди Анжелика? — тихо проговорил Джеймс.
Она подняла на него взгляд, и маркизу было физически больно от того, что ему пришлось сдержаться и не шагнуть вперед, чтобы поцелуями стереть слезы с её глаз.
— Да, милорд? — ответила она, покраснев от неприкрытого выражения на его лице.
— Еще достаточно времени, чтобы побеспокоиться о том, где будет жить Брутус. — Он снова посмотрел на своего идиота кузена. — На самом деле, если ваши родители не желают держать его, то он мог бы остаться здесь в Эббонли, со мной.
— Тогда я тоже останусь, — решительно заявил Генри. — Чтобы убедиться, что Брутус ест.
— И я тоже, — вмешалась Хелен. — Чтобы убедиться, что ему дают хлеб. Брутус любит хлеб.
— Это любезно с вашей стороны, милорд, — неожиданно вставила Лили. — Должна признаться, что я согласна с Саймоном. Такая большая собака заставляет меня нервничать.
Губы Анжелики скривились, и на мгновение выражение её лица стало весёлым. Кажется, что оба их нареченных не желали иметь ничего общего с мастиффом.