— Да не бойсь, девка, не трону! — увидев мою заминку, он усмехнулся и добавил: — Ты ж хвора!
О, блин! Опять за рыбу деньги! Да не хвора я, не хвора! А если и больная, то уж на всю голову!
Легла. Конаш нагло перетащил меня поближе к себе и прижал так, что я оказалась лежащей у него на груди.
— Ось так! А то як поспишь опять на земле, так завтра не встанешь! И не боись! Моя жинка еще смотрит с неба, всякое непотребство не допустит.
— Конаш, а почему с неба? — не поняла я.
— Так сороковник еще не прошел.
— Так ты недавно жену схоронил? Сочувствую…
— Да не я ж один! Тут у всех — у кого жинка, у кого сестра, у кого диты.
— Как так? Что случилось?
— Эх, все тебе надо знать, девка! Ну, слухай! Мы ж сюда пришли по-мирному. У нас в Орде война случилась меж кланами, а гетьман-то взял и собрал тех, кому новый король не по нраву, а участвовать в разборках за власть тоже не желал. Вот и увел всех на север. Земли тут пустые, хорошие… Семьи взяли, детей, жонок… эх! Пока тот сволочной городок по пути не попался! Сначала они на переговорах только охали и жаловались, как их скайль-т-тэйли достали, житья не дают, что, мол, долина хорошая, да только остроухие тут верховодят. А так, мол, изведете скайлей — живите, мы не против. И про замок сказали, что, мол, от него все беды. Гетьман и поверил… Лучше бы он сразу их хитрые рожи разрубил, а так… договорился, что, мол, пока он будет разбираться со скайль-т-тэйлями, обоз останется под городом… А как мы отошли, горожане-то весь обоз и вырезали…
Я сжала зубы, чтобы не выдать себя возгласом. Телеги с женщинами и детьми перед городом… а я же подумала… вернее, подумать не могла… Боги, о чем я думаю?! Как же я ошиблась! И не обратила, дура, внимания, что одежды другие и мужчин совсем не было. Просто была шокирована видом трупов и ни на что уже не реагировала.
— …а как мы подошли, старейшины и перепугались. Вышли с дарами, мол, простите нас, глупых, возьмите деньги, драгоценности… а кто ж за кровь деньгами берет? У гетьмана две дочки были, маленькие… ну, и сказал, что, мол, не хочу город видеть больше… А потом увел нас из города и сказал, чтобы все пили… а хоронили уже на третий день. Я свою сам в могилу опустил…
— Прости, — что я еще могла сказать? Что я была неправа? Что кровавые видения Уфаля преследовали меня с навязчивой постоянностью, и я винила в этом козаков, приписывая им немотивированную жестокость?
— Давай спать, девка. Завтра до лагеря уже дойдем. Спи!
Рука Конаша по-хозяйски легла на талию, но я уже не ерепенилась.
~~~
Утро началось еще до рассвета. Сплю я, как правило, чутко, а под утро, когда затекли руки и плечо, смысла ловить остатки сна не было, и я попробовала встать. Конаш тут же проснулся. И, кажется, мы это сделали вовремя, потому что буквально через мгновение из-за деревьев выскользнул козак и направился к нам.