— И не думай, что буду в вашем буржуазном обществе жить! Мне оно вот где сидит! Понял?!
Рандир, до этого стоявший абсолютно неподвижно, медленно, тяжело поднял голову. На Улетова он не смотрел. Он вообще ничего не видел перед собой от боли и напряжения.
— Нет, — прошептал он.
— Что ты сказал? — почти ласково спросил Улетов, но в этой ласке было столько злобы, что лучше бы он кричал.
— Ты примешь титул, граф, — еще тише проговорил Рандир.
— Что? — не расслышал Улетов и подошел вплотную к порученцу. И только тогда я заметила, что в правой руке Рандир сжимает каких-то красных червей. Нет, не живых — магических. Вот видеть могу, а сделать ничего уже не успеваю. Рандир резко бьет рукой в плечо майору, и магическая печать, которую он до этого сжимал, впивается в плоть.
— Твою мать! — взвыл, как бешеный медведь, майор и отлетел к стене. Рука дернулась сначала к красному знаку на плече, но на полдороге поменяла направление в сторону кобуры. — Ублюдок!
Ствол «ТТ» вжимается в переносицу порученца, а палец на курке выдавливает слабину.
— Я тебя пристрелю прямо здесь, сволочь! — орет, уже не сдерживая боль и ярость, Улетов. Представляю — с его-то неприятием магии получить магическую метку — боль должна быть сумасшедшая.
Рандир тяжело дышит, но стоит неподвижно под дулом пистолета. Только в глазах такие решимость и обреченность, что хочется закрыть его собой. Хочется, а не могу сдвинуться с места — пальцы холодеют от отчаяния. Рандир не дрогнет. А майор давит на курок, и ни проблеска человечности в безумных глазах. Два волка. Хуже — два демона, и ни один не отступит.
— Папа! — От этого крика тишина вздрогнула и раскололась. Я поняла, что последнюю минуту почти не дышала, боясь спугнуть чудовищное напряжение смерти.
— Папа, уймись! Успокойся! — Таня бесстрашно встала рядом с отцом и вцепилась в руку, держащую пистолет. — Папа…
— Таня? — Улетов только сейчас заметил, что кроме него и порученца в зале еще присутствуют люди. Он судорожно вздохнул и поморщился. — Ненавижу магию! — заявил он уже почти спокойно и, бросив «ТТ» в кобуру, сжал плечо. Печать уже въелась в кожу и не отсвечивала. По крайней мере, я ее больше не видела и не чувствовала. — Этот сукин сын все-таки сделал меня дворянином, Таня. Вот так. А ты теперь дочка графа — графка, графинька. Вот так, Танюша… Идем, что ли? Мамке скажем…
И, больше не глядя ни на кого, семейка Улетовых покинула зал.
«Рандир!»
Я оглянулась на крик только для того, чтобы увидеть, как подкашиваются ноги порученца, и успела подхватить вместе с Тауэром падающее тело.