суди. Но ведь неспроста на чердаке оказался, от людей прятался. Видно, есть у него на то причина! У наших условников таких вещиц нет. Это я точно знаю. Вот и вопрос мой не случаен. Нечего в пузырь лезть. Если это не твой знакомый, то кто тогда побывал в бане?
— Это твоя забота!
— И я о том говорю! Вот и пришел. Что тут непонятного?
— Ищи! Не все оглядел! В сарай, подвал загляни. Я там целую свору кобелей спрятала!
— Случаются, Даша, гости незваные, не мне тебе о том напоминать…
— Ну да! И лампу я для них зажгла бы. И сидела б до полуночи.
— Так ведь и заставить могут…
— А ты выручать меня пришел! — усмехнулась Дарья.
— Короткая у тебя память. Ну да ладно. Женщины все одинаковы, — махнул рукой Дегтярев и встал со стула. — Извини за беспокойство, хозяйка. Отдыхай. Да не забывай калитку на ночь закрывать. А то объявится владелец портсигар. Горя не оберешься, если узнает, в чьи руки он попал, — рассмеялся участковый.
— Кончай на ночь страхоту наводить. Не то оставлю в постояльцах! Вместо сторожа. И тебе, и мне спокойней будет…
— Нет, Дарьюшка, не до отдыха мне теперь. Пока владельца портсигара не найду, отдыхать не буду.
— Да может, при строительстве бани кто-нибудь потерял? — предположила баба, желая успокоить.
— Хорошо, если б так. Да вот не совпадает многое. В портсигаре папиросы нынешнего года выпуска, недавние. К тому же таких папирос — «Казбек» — в Трудовое никогда не завозили. Не курят их условники. Дорогие они. Значит, мужик тот из залетных. Не нашенский. Искать надо. И чем скорее его найду, тем лучше.
— Неужели, кроме тебя, этим заняться некому? — дрогнула баба.
— Да я не один…
— Береги себя, Семен, — попросила тихо.
Участковый подошел вплотную. Поднял голову за подбородок. Заглянул в глаза:
— То ненавидишь меня, то жалеешь, а на самом деле как думаешь обо мне?
— Такое на бегу спрашивают? — опустила глаза Дарья, уйдя от прямого ответа.
— Пожелай мне удачи, Дашенька. И не злись. Ладно? Я сам на себя частенько злым бываю. Прости за глупое. Но ведь и собака, случается, хозяев к гостям ревнует. Мне, как человеку, такое вдвойне прощается.
— Что ж, всякое слыхивала, но чтоб к портсигару, какого в руки не брала, ревновали, такое впервой! — рассмеялась Дашка.
— Попробовал бы кто-нибудь другой унижать меня, как ты,
уж очень пожалел бы о том. Но тебе, как женщине, все прощаю…
— И на том спасибо, — буркнула Дарья и пошла закрывать входную дверь.
И снова поднялось настроение. Запело на сердце.
«Значит, ревновал. Сам сознался. А разве просто так ревнуют? Нет! Значит, застряло что-то в сердце занозой! Иначе не пришел бы средь ночи! А то ишь ты, работой прикрылся, портсигаром. Да мало ль что может на чердаке оказаться? Я за это не ответчица. Другая причина привела. Она как белый день понятна…»