— Убери хлыст, зараза! Чего вылупил буркалы? Живо! — орал Шмель.
Напарник поднатужился, сдвинул. И упал лицом в грязь.
— Сачкуешь, прохвост, задрыга! Коленки сдали! В бок тебя бодали, шкура облезлая! Шустри, свинота!
Напарник задыхался. Он молчал. Старый кряжистый мужик из новых поспешил ему на помощь и нарвался:
— Ты куда возник, плесень лягушачья? А ну, вали отсюда, пенек гнилой, покуда не расколол до самой жопы! Хиляй, бо- таю тебе, падла! — попер на старика бугор.
Тот не уходил. Выпрямился. Топор ухватил покрепче:
— Чего над человеком изгаляешься, зверюга? Сам сдвинь! Иль ослеп, не видишь, ослаб вконец.
— Ослаб, пусть сдохнет! Твоя срака чего воняет? Линяй, покуда не нарвался!
— Не дери глотку! Я старше тебя!
— В своей хазе бугри! Тут тебе не с бабой! Сгинь, перхоть! — , замахнулся кулаком. У старика от удивления челюсть отвисла. — Валяй по холодку, добром трехаю! Не доводи до греха! — схватил Шмель старика за грудки и отшвырнул в сторону.
Тот коротко охнул, ударившись спиной о ствол.'И словно по команде, налетели новички на бугра со всех сторон. С кулаками, топорами на фартового накинулись.
Охрана тут же вмешалась. Расшвыряла с бранью, окриками. Не дремали и фартовые. Покуда охрана подскочила, успели в зубы насовать.
За беспорядки на работе в этот день новых оставили без обеда и отдыха. Когда фартовые пошли к палаткам, пополнение под надзором охраны работало без роздыху. Многим из них казалось, что этому дню не будет конца-. Когда вернулись условники на деляну, в распадке лежали три пачки хлыстов.
Шмель был доволен, но вида не подал и снова впряг напарника в работу до упаду. Тот и не ожидал передышки.
Оклемавшийся старик работал вместе со всеми сучкорубами. Он смерил фартового недобрым взглядом, словно задумал злое. Шмеля это только рассмешило. Он отозвал в сторону Читу, что-то шепнул ему, указав взглядом на старика. Фартовый осклабился и поставил деда впереди себя обрубать сучья, ветки.
Через час старик, вымотавшись, ткнулся головой в грязь. Не выдержал бешеной гонки, заданной фартовым. В глазах помутилось, не стало дыхания, вывалился топор из рук.
— Что? Пердун отдыхает? — вылил на него ведро воды Шмель. И, перешагнув через старика, приказал: — Дай ему по салазкам, чтоб не сачковал.
Чита тут же врезал изо всех сил суковатой веткой по подошвам деда. Тот вмиг очнулся от боли. Встал.
— Вкалывай, падла! Лежать на том свете будешь! Пока дышишь — паши, — сказал бугор, улыбаясь, как кенту. Бледное лицо старика перекосило от боли и злобы. — Проссысь, полегчает! — бросил Шмель через плечо и пошел к напарнику. — Тип, ты почему клопа не давишь?! — заорал он, увидев, что тот курит. Мужик вмиг вскочил. И побежал за Шмелем побитой собакой.