— Ты пахан, чего тебе не дышать? — не верил Цапля.
— Пахан? А разве в том радость, когда тебя боятся? Когда паршивый сявка, завидуя, готов за всякий кусок глотку мне порвать! Каждая неудача кентов — удавка на моей шее. И во всем меня винят. И ты других не лучше, — теплело лицо Дяди, боль постепенно отпускала его.
— Голову часто теряешь. С кентами хуже собаки ботаешь. Вот и получаешь то, что сеешь, — обронил Цапля.
— Лады, кент. Не давлю тебя теперь. Пасти не стану. Хиляй в откол, коль иначе не можешь. С фартом надо вовремя завязывать, если сердце к нему не лежит. Если его другое занимает. Мне это знакомо. Только то время и считал жизнью, когда Анна со мною была. Недолго. Всего-то чуть до двух лет не дотянул. В него, в это время, вся жизнь вместилась. Теперь — как пустая лодка, без гребцов и весел. И без воды…
— Все мы так тянем до поры, покуда на подводные камни не нарвемся, — поддакнул Цапля.
— На те, что тюрягой зовутся, — уточнил Дядя.
— Может, минует нас чаша сия? — поднял глаза к небу Цапля.
— Тебя — быть может. А меня — кто знает? Я вот сегодня странный сон видел. Вроде летел я высоко в небе. Но не птицей, таким как есть видел себя. Легко взлетал и парил над горами, над землей. Внизу красиво все, а мне небо покидать не хотелось. Видно оттого, что никому я на земле не нужен. Никто не ждет, добром не поминает.
— Я тоже часто летал во сне. Пацаном. Как полечу, так и обоссался. Потом меня, приземлившегося, колотили скопом. Чтоб в другой раз на землю не вертался, коль летать захотел, — разоткровенничался Цапля и умолк стыдливо.
— Чего молчишь? Сны ко всем приходят поровну. И ворам, и мусорам, и фрайерам. И даже следчим. Никто, даже самый паскудный пидор, не видит себя во сне козлом, обезьяной иль
еще каким зверюгой. Не бываем и мы во снах волками. Наоборот. Снится доброе, чтоб наяву сердце вовсе не зачерствело. Чтоб не разучились люди смеяться и плакать. Я знавал лихих кентов, какие в жизни слезы не уронили. А во сне плакали, как дети. И матерей звали. Не по бухой. Вот что сон творит с нами. И я чую, что немного осталось мне. Хотел наехать на тебя, а мотор осечку дал. Знать, нельзя тебя неволить. Отваливай. Из общака свою долю получишь. Мое слово. Завтра свидимся. Скажи, где ждать будешь?
— Не надо доли. Сам себе жратву добывать стану, — отвернулся Цапля.
— Гонор не должен голову опережать, — урезонил Дядя.
— Сколько дашь?
— Все твое верну. Без заначек.
— Тогда в три часа у почты, — предложил Цапля.
— Заметано.
— Еще одно, нарисуйся один, сам. Если с кем-то, не жди меня, — предупредил Цапля и спросил — Так ты к Берендею всерьез навострился иль на «пушку» брал?