Впереди внезапно мелькнула тень, а следом за нею, на тропе, словно вырос Привидение.
— Ссучился, ублюдок? — подошел он к Дяде вплотную.
— Это ты о ком? — посерел Григорий и, сцепив кулаки, смотрел жестко, непрощающе.
— Расскажи, где был?
— Вызывали. В прокуратуру. За тунеядство обещались выселить.
— Ты это мне темнуху лепишь? За тунеядство мусора дергают. Прокуратуре до того дела нет.
Поняв, что оплошал, Григорий тут же добавил:
— Это они повод нашли. А сами интересовались, кто со мной из тюряги вышел, с кем из них я вижусь, слышал ли что о нумизмате.
— Стоп! Значит, накрыли тебя! Я так и знал. Говори, кого заложил? — схватил Привидение Григория за горло.
— Никого! Там вскользь спрашивали… — Дядя с трудом высвободился.
— Я за это скользкое тремя кентами сегодня поплатился, — сцепил кулаки Привидение. И потребовал: — Выкладывай!
— Я и сам удивился, о чем меня спрашивают? Не знал о налете.
— Не темни, плесень! Там без тебя не обошлось. Сейф твоею отмычкой обработан. Это и ежу понятно. И в лягашнике тебя давно высчитали.
— Если б знали, не выпустили бы.
— Ты мне не заливай. Могли отпустить… Наводчиком на нас. То и я понимаю, — улыбался Привидение и, кивнув кентам, велел им отойти подальше. — Кого заложил? — поддел главарь кулаком Григория в челюсть. Тот, лязгнув окровавленным ртом, влип в дерево. Перед глазами дробилось бледное лицо Привидения.
— Меня, фартового, как суку, перед всей «малиной» позорить? Ну, падла! — Дядя рванулся, резкая боль погасила огни в глазах. Привидение и опомниться не успел, как Григорий влепил страшенный удар кулаком в переносицу.
Кулаки, как и руки медвежатников, издавна славились звериной силой и необычной железной хваткой. Именно потому врукопашную с ними боялись схватываться и отпетые душегубы.
Привидение, падая, прикрыл ладонью лицо. Из-под руки хлынула кровь.
— Пришил, паскуда! — услышал Григорий голос сзади. Худой, испитый фартовый уже держал финач наготове.
Григорий напрягся. Прыжок — и блатной с воем, ухватившись за голову, корчился на траве.
— Не духарись, сами разберутся, — остановил сутулого вора молодой, которого Привидение недолюбливал и обделял при дележе.
— Когда одыбается, скажешь тому фрайеру, — указал Дядя на Привидение молодому вору, — мол, не велел тебе Дядя соваться без извинения. Оно не меньше двадцати кусков ему будет стоить. И еще не запамятуй передать: если он, падла, вздумает меня на гоп-стоп взять, раскрою калган чище сейфа. Ни один легавый не опознает жмура.
Дядя спокойно повернул к тропинке, пошел по ней, не оглядываясь, как и положено уважающему себя вору.