– Это кто?
Солидные мужчины занервничали, затряслись, как нашкодившие дети. Я ответил:
– Человек.
– От какой фракции? Где приглашение?
– Приглашение? Я не знал, что здесь закрытая тусовка.
Пиджаки снова переглянулись. Кто-то сказал:
– Куда смотрит охрана? Ну, я им покажу!
– Ты что, псих? – зашипели за моей спиной, дёргая за рубашку. – Не понимаешь, с кем разговариваешь?!
– Я думал, здесь разговаривают с Богом, – сказал даже не я, а кто-то дерзкий внутри меня. – Я тоже пришёл поговорить…
Человек в синем костюме сделал небрежный жест, голос за спиной смолк.
– Интересно… – протянул он. Скучающе-безучастные глаза насмешливо блеснули, оживились. В отличие от остальных он явно обрадовался незапланированному развлечению. – И о чём же, если не секрет? Можешь со мной поделиться? Я, конечно, не Бог, но тоже кое-что могу.
– Тогда позвольте мне кое-что сказать людям. Это очень важно.
– Для кого важно?
– Для меня, вас, всего человечества.
– Неужели? Интересно… – повторил он, обернувшись на окончательно сбитую с толку свиту.
– Но… – Робко запротестовал священник.
Синий костюм оборвал его пренебрежительным жестом, как отгоняют назойливую муху.
– Пусть говорит. У нас демократия.
Свита больших пиджаков синхронно захихикала в кулаки. Я почувствовал, как вспыхнули щёки, яростно учащённо заколотилось сердце.
Я смешон. Эти люди, наделённые немалой властью над другими людьми, по иронии судьбы оказавшиеся в том же месте в то же время, потешаются надо мной, как над юродивым. Надо послать их подальше, повернуться, уйти, и поискать на досуге иной путь…
Но я остался стоять перед пресыщенными скучающими господами, которые смотрели на меня, как на городского сумасшедшего, шута горохового, в ожидании маленькой приятной, незапланированной забавы. Остался, оттого что меня посетила наивная шальная мысль, что если я смогу убедить этих людей, в чьих силах не только продавать нефть и объявлять дефолты, но останавливать войны и строить города, то, быть может, всё будет иначе. И будущее действительно станет светлым…
Я должен был использовать этот шанс.
Я поднял руку. И, как ни странно, наступила тишина. Даже хор смолк. Стало слышно, как потрескивают свечи.
– Пожалуйста, послушайте. Я – человек. Такой же, как вы все. На моём месте мог бы быть каждый… Но я должен сказать вам что-то очень важное…
Я начал сбивчиво, сумбурно, но помимо того, как продвигался рассказ, волнение улеглось, и нужные слова находились сами собой, будто мне их подсказывал невидимый суфлёр. Срываясь с моих губ, они неслись вперёд стремительным потоком, смешивались с человеческим морем, хлынувшим им навстречу мимо оцепеневшей охраны. Они нашлись – слова невиданной силы, заставившие разом смолкнуть и застыть сотни людей. То были не мои слова – мне пришлось бы подбирать их вечность. И храм уже не был исполинской крепостью: его стены растворились в космической запредельности. Сотни глаз смотрели на меня, сотни губ беззвучно шевелились, споря, соглашаясь, возносили молитвы.