Обычно они располагались лагерем в лесу Леск. Для разнообразия на этот раз руководитель скаутов раскинул лагерь на огороженном монашеском участке на территории коммуны Сент-Кристоф-де-Бард. Лес монаха, как именовал его Эмиль Рапо, получил такое название потому, что в Средние века там в полном одиночестве проживал какой-то монах. По прямой место это находилось в четырех километрах от собора. Раздался голос мальчика, прислонившегося к стволу дуба. Матьё двенадцать лет, лицо его покрыто веснушками. На нем обычный костюм французских скаутов, он играл в прятки со своими товарищами.
— Двенадцать… Тринадцать… Четырнадцать… Пятнадцать…
Другие юные скауты прятались где придется: в старом рыбачьем пристанище, за развалинами древней стены, в стволе восьмидесятилетнего миндального дерева.
— Двадцать четыре… Двадцать пять… Двадцать шесть…
За узловатыми стволами двух диких айвовых деревьев Жюльен обнаружил вход в какую-то пещеру. В одиннадцать лет человеком владеет дух приключений, и мальчик, ни минуты не колеблясь, спустился в это темное углубление.
— Тридцать четыре… Тридцать пять… Тридцать шесть.
Тайник отличный!
Облаченный в кремовый стихарь, отец Клеман служил воскресную мессу. Церковь переполнена, даже несмотря на то, что содружество представлено слабо. Этим утром к пустому креслу Барбозы добавилось кресло профессора Шане. Место Фабра также свободно. Моника, крайне подавленная, не пришла на мессу. У нее нет больше для этого сил. Что касается песнопений, то один из членов хора включил магнитофон. Священник обратился к собравшимся:
— Предоставляю слово Элизабет де Вомор.
Великая Лоза, сидевшая на первом кресле справа от алтаря, направилась к кафедре. Встав перед микрофоном, она открыла лежавшую перед ней книгу:
— Екклесиаст, глава третья… «Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время рождаться, и время умирать…»
Мишель Монлор слушала с интересом. Переживаемые коммуной события наводили на нее ужас. На вид она казалась сильной, но речь шла скорее о панцире, нежели об истинной ее натуре.
— «Время насаждать, и время вырывать посаженное. Время убивать, и время врачевать…»
Казимир Андре вспомнил прекрасное июльское утро 2002 года, когда Элизабет заговорила с ним. Наверное, это был первый раз в его жизни, когда он удивился… Четыре года она терпеливо ждала, а он четыре года надеялся. Никогда бы он не подумал, что сможет обольстить такую женщину. Два года тюрьмы — долгий срок. Андре решил с пользой провести это время, чтобы осуществить вещи, казавшиеся ему невозможными. Он сдал экзамены и получил диплом энолога, специалиста по виноделию. Когда он вновь обрел свободу, Шане предложил ему должность. Профессор только что приобрел небольшое владение в Помероле. Для Казимира это была возможность отблагодарить наконец своего благодетеля и друга.