Что же происходило в его душе все эти годы? Менялся ли он, научился ли хоть уважать людей?
Вот, натерпевшись в оккупации, вырвавшись оттуда благодаря Советской Армии и надев погоны военврача, едет в Москву. Что же записывает он в записную свою книжку?
«Поезд полз, как вошь, по унылым российским пространствам, мимо городов, где ни собора, ни церкви, мимо грязных, задавленных людей»...
В руки следствия попал дневник Файнера-Зайцева. Дневник этот лучше всего характеризует личность его автора. Здесь можно встретить его конек — идею о «еврействе — язве западноевропейского общества». О Ленинграде — все дурное, что услышал и что пришло в голову. О пациентах, особенно еврейской национальности, всяческая пакость. Оплеваны сотрудники Публичной библиотеки. Записаны сплетни о жизни «верхов», слухи о какой-то проверке офицеров, смахивающей на мобилизацию.
Как Файнер-Зайцев относится к Родине? Вот запись от 8 октября 1957 года:
«Я люблю Родину, когда она страдает. А когда она побеждает, я ее ненавижу и желаю ей поражения».
В другом месте он рисует картину будущей атомной войны, после которой
«на месте Москвы растет густой лес с преобладанием хвойных пород. Только волчий вой изредка нарушает могильную тишину этих мест... Все тут минировано, отравлено и разрушено на столетья. Каркают вороны: „Было... Было... Прошло“».
Дневник этот подобен сточной яме. Случилась железнодорожная катастрофа — расписаны самые тяжелые ее подробности. Услышав о ликвидации Таганской тюрьмы, третьей из закрытых в Москве, Файнер-Зайцев комментирует: из-за финансовых, мол, затруднений.
Но дневником дело не ограничивалось. Однажды, слушая передачу «Голоса Америки», он записал рассказ-оправдание ренегата Говарда Фаста. Записал и стал распространять среди знакомых. Начал именно с того соседа, Анатолия Т., на которого позднее взвалил чужие грехи.
Накануне XXII партийного съезда, когда был опубликован проект новой Программы партии, Файнер-Зайцев соорудил свою контрпрограмму, которая и фигурирует в деле под названием «Наша программа». Давал ее читать молодым людям, которых сумел сделать сообщниками. Просил давать прочесть другим. С помощью одного из них втерся в дружину при Московском вокзале, аккуратно дежурил и задерживал нарушителей, ради доброй, понятно, репутации.
Файнеру-Зайцеву удалось раздобыть список заказчиков иностранной литературы, в числе которых были закрытые учреждения и воинские части с адресами и телефонами. Он размножил этот список и стал искать способ передать его враждебно настроенным иностранцам. Для этой же цели изготовил экземпляр своей «Программы» с посвящением американскому президенту. «Программу» эту, кстати, приняли бы «на ура» и боннские реваншисты, поскольку требовала она восстановления довоенных границ Германии.