— С Геннадием Юрьевичем, — как бы страдая от зубной боли, без особого настроения, выдавил он из себя.
— С вами говорит Жиган, — услышал он обрадованный голос говорившего.
— Николай Сергеевич! — наконец-то вспомнил Голдобеев, кому принадлежит голос говорившего.
— Он самый, — скороговоркой подтвердил Жиган.
— Чем я обязан, Николай Сергеевич, такому позднему вашему звонку?
— Геннадий Юрьевич, слушайте меня внимательно и не перебивайте. Завтра, а точнее в следующую ночь, люди Туляка угонят у вас из гаража «Чайку».
— Но она находится в гараже на охраняемой территории фабрики, — не сдержавшись, удивился Голдобеев.
— Больше я ничего не знаю.
— Спасибо за сообщение. Твои услуги, наверное, следует оплатить? — приступив к решению возникшей задачи, задумчиво поинтересовался Голдобеев.
— Ничего они вам не стоят. Я просто виноват перед вами и хочу искупить свой грех.
— Вроде бы вы, Николай Сергеевич, перед нами не грешны и ничего не должны.
— Вам только так кажется, — попытался разубедить его Жиган.
— Считайте, что мы вам грех простили. Позвольте только спросить, как вы смогли узнать о такой важной новости?
— Это долгий и не телефонный разговор, — уклонился Жиган от ответа.
— Уж не вам ли Туляк поручил провернуть такое щекотливое дело? — попытался догадаться Голдобеев.
— Нет, я от него освобожден, — заверил его Жиган.
Из ответа Жигана Голдобеев понял, что тот состоит в банде Туляка.
— Николай Сергеевич, бросайте заниматься грязными делами. Я официально приглашаю вас на работу у нас в фирме.
— А кем я буду в ней работать?
— В любом случае мы подберем вам работу по специальности, — заверил его Голдобеев.
— Мне приятно слышать ваше предложение, приятно, что вы меня с Юрием Андреевичем не разочаровали, но хода мне к вам уже нет, и, возможно, это первая и последняя помощь моя вашей семье. Прощайте! — услышал напоследок Голдобеев сильно взволнованный голос Жигана.
«Он со мной так говорил, как будто бы мы больше с ним не увидимся», — удивленно подумал Голдобеев, осторожно кладя телефонную трубку на рычаг аппарата.
Состоявшийся разговор с Жиганом не выходил из головы у Голдобеева. Первым его желанием было пойти в спальню отца и рассказать ему о состоявшемся телефонном разговоре, но, поразмыслив, он пришел к выводу, что этого делать не следует. Отец мигом подключит милицию, а те, в свою очередь, попытаются устроить засаду, в которую, возможно, никто и не попадет, так как в операции может быть задействовано много людей и не исключено, что факта неожиданности для преступников не будет.
«Хватит от них обороняться, пора переходить в жестокую атаку. Я с бандитами конфронтации не искал. Вчера они, сволочи, едва не убили отца, только случайность сохранила ему жизнь. Теперь бандиты, уйдя от ответственности за совершенное преступление, готовят другое. Сколько можно терпеть их выходки и ждать, когда они успокоятся? Я не собираюсь с ними возиться, заниматься исправлением, как отец, а поступлю так, как поступили бы на моем месте западные промышленники. Клин выбивается клином. Хорошо, что Николай Сергеевич поговорил по телефону со мной, а не с отцом. Теперь я имею возможность сам претворить свой план в жизнь. А если телефонный звонок Жигана является провокацией? — задал он себе каверзный вопрос, на который легко нашел ответ. — Ну и что, тогда от моего сюрприза никто не пострадает», — взволнованно думал он.