разумного убеждения, но из чувства и наслаждения самими вещами, и это познание далеко превосходит другие.
П
осле этого обратимся к их действиям, о которых мы скажем
следующее: именно из первого вытекают все страсти, противоречащие здравому разуму, из второго — добрые
побуждения, а из третьего — истинная и чистая любовь со всеми
своими последствиями.
1
14
П
оэтому ближайшей причиной всех страстей в душе мы принимаем
познание. Ибо мы считаем невозможным, чтобы кто-либо, который
не понимает и не познает, согласно предыдущим основаниям и
способам доказательства, мог быть подвержен любви или желанию, или иным модусам воли.
ГЛАВА III
ПРОИСХОЖДЕНИЕ СТРАСТЕЙ; СТРАСТЬ,
ВОЗНИКАЮЩАЯ ИЗ МНЕНИЯ
П
осмотрим теперь, как, согласно нашему утверждению, страсти
происходят из мнения. Чтобы сделать это правильно и понятно, выберем некоторые из отдельных страстей и на них, как на
примерах, докажем то, что мы говорим.
Н
ачнем с удивления: оно встречается у того, кто познает вещи первым
способом. Ибо если он выводит из нескольких отдельных случаев
общее заключение, то он бывает поражен, видя что-либо противное
его заключению *; так, некто, никогда не видевший других овец, кроме короткохвостых, удивляется марокканским овцам, имеющим
длинные хвосты. Так, рассказывают об одном крестьянине, который
сам себя убедил, что кроме его полей нет других, но, заметив
однажды пропажу коровы и будучи принужден искать ее далеко в
другом месте, пришел в изумление, видя, что кроме его небольшого
__________________
*
Этого не надо понимать так, что удивлению всегда должно
предшествовать формальное заключение, но оно возникает и без него, именно, когда мы молча допускаем вещь такою, а не иною, как мы
привыкли видеть, слышать или понимать ее и т.д. Когда, например, Аристотель говорит: «Собака — лающее животное», то он заключал:
«все, что лает, есть собака»; но когда крестьянин говорит: «собака», то
он молча разумеет то же, что Аристотель с помощью определения. Когда
же крестьянин слышит лай, он говорит: «собака» так, что, услышав лай
какого-либо другого животного, крестьянин, не делавший никакого
заключения, был бы так же удивлен, как Аристотель, сделавший свое
заключение. Затем, когда мы замечаем что-либо, о чем мы раньше
никогда не думали, то это не значит, что мы прежде не знали ничего
подобного в целом или в части; но это значит только то, что мы не