Нападавший соскочил с заднего сиденья, открыл водительскую дверь, вытащил потерявшего сознание агента и свалил его на тротуар, словно это был большой мешок с грязным бельем.
Затем Эфраим Гудуэдер вспрыгнул на водительское сиденье и захлопнул дверь. Барнс открыл дверцу со своей стороны и попытался выйти, но Эф втянул его внутрь и притиснул ствол пистолета — нет, не к голове, а к внутренней стороне бедра. Только доктора и, возможно, профессиональные военные знают, что человек может выжить после ранения в голову или шею, но выстрел в бедренную артерию влечет за собой неминуемую смерть.
— Закрой, — сказал Эф.
Барнс повиновался. Эф уже набрал скорость и вел внедорожник по 27-й улице.
Барнс заелозил, пытаясь отодвинуться от пистолета, упиравшегося ему в пах.
— Пожалуйста, Эфраим... Ну пожалуйста... Давай поговорим...
— Отлично! Начинай.
— Могу я, по крайней мере, накинуть ремень? Эф резко свернул на перекрестке.
— Нет! — рявкнул он.
Барнс увидел, что Эфраим успел сунуть какой-то предмет в держатель для чашки, располагавшийся между ними. Это был фэбээровский значок в форме щита. Ствол пистолета по-прежнему жестко упирался в ногу Барнса. Левая рука Эфа уверенно лежала на рулевом колесе.
— Пожалуйста, Эфраим, будь очень, очень осторожен...
— Начинай говорить, Эверетт. — Эф посильнее нажал пистолетом на ногу Барнса. — Какого черта ты все еще здесь? Все еще в городе? Хочешь занять место в первом ряду партера, так?
— Я не знаю, на что ты намекаешь, Эфраим. Я там, где больные люди.
— Ну да, больные, — пренебрежительно фыркнул Эф.
— Зараженные.
— Эверетт... если ты продолжишь говорить в том же духе, пистолет возьмет да и выстрелит.
— Ты пил.
—А ты лгал. Я хочу знать, почему до сих пор не объявлен этот чертов карантин\
Ярость Эфа, казалось, заполнила весь салон машины. Он резко вильнул вправо, чтобы избежать столкновения с искореженным и разграбленным автофургоном, стоявшим посреди улицы.
— Ни одной мало-мальски компетентной попытки локализовать очаг, — продолжил он. — Почему позволили, чтобы пожар разгорался? Отвечай!
Барнс прижался к дверце и заскулил, как маленький мальчик.
— Это совершенно вышло из-под моего контроля, — хныча, сказал он.
— Дай-ка мне угадать. Ты просто подчиняешься приказам, правильно?
— Я... я согласился на эту роль, Эфраим. Пришло время, когда нужно было сделать выбор, и я его сделал. Этот мир, Эфраим... тот мир, который, как нам казалось, мы знали... он на грани.
— Вотте на! Быть не может!
В голосе Барнса вдруг появились ледяные нотки.
— Самое умное — это поставить на НИХ. Никогда не бросай на кон свою жизнь, Эфраим. Все крупнейшие общественные институты уже подорваны, прямо или косвенно. Говоря это, я имею в виду, что они либо развращены, либо извращены. Причем разложение идет в высших эшелонах власти.