— Ну? — сказал он, обращаясь к ничего не выражающим глазам. — Чего ждешь? Хочешь поиграть со жратвой, прежде чем слопаешь ее? — Он поднес кулаки ближе к лицу. — Я тебе, бля, не чалупа* какая-нибудь, слышь, ты, немертвый кусок говна?
Что-то иное, нежели движение, привлекло его внимание — где-то справа, — и Гус увидел, что там появилось еще одно существо. Оно стояло как часть стены, чуть меньше ростом, чем первое, глаза другой формы, но столь же бесчувственные.
А затем слева медленно — так, во всяком случае, восприняли это глаза Гуса — проступило третье.
Гусу, который был знаком с судейскими процедурами не понаслышке, показалось, будто он предстал перед тремя судьями-пришельцами в каком-то каменном застенке. Мозг его просто выскакивал из черепа, но единственное, что он мог противопоставить всему этому, был словесный понос. Говорить, не закрывая рта, — вот главное правило. Если тебя обвиняют в групповухе — надо строить из себя не просто участника, но организатора и зачинщика. Судьи, перед которыми он орал всякие непотребства, называли это «неуважением к суду». Гус называл это «противостоянием». Он всегда поступал так, когда чувствовал, что на него смотрят сверху вниз. Когда ощущал, что к нему относятся не как к неповторимой, уникальной человеческой личности, а как к некой докуке, препятствию, возникшему у кого-то на пути.
Мы будем кратки.
Руки Гуса вскинулись к вискам. Нет, уши здесь ни при чем — голос звучал где-то в его голове. Он исходил из той же самой части мозга, где брали начало его собственные внутренние монологи, — будто какая-то пиратская радиостанция начала вещать на его волне.
Ты Августин Элисальде.
Он сжал голову руками, но голос крепко сидел внутри. Не ыключишь.
— Ну да, бля, я знаю, кто я такой. А вот кто вы, бля, такие? Что вы такое, бля? И как вы забрались в мою...
Ты здесь не как пропитание. У нас под рукой полно живого инвентаря, чтобы хватило на весь снежный сезон. «Живой инвентарь?»
— А-а, то есть людей?
До этого момента Гус по временам слышал в пещерах крики страданий и боли, эхом отдававшиеся под сводами, но думал, что это голоса из его снов.
Животноводство свободного выгула многие тысячелетия обеспечивало наши потребности. Бессловесные твари служат изобильным источником пищи. В определенных обстоятельствах становишься необыкновенно изобретательным.
Гус едва понимал, что ему говорят, он хотел быстрее добраться до сути.
— То есть... Ты что, хочешь сказать, вы не собираетесь пытаться превратить меня в... в одного из вас?
Наша родословная древняя и чистая. Присоединиться к нашему роду - большая привилегия. Это награда, совершенно уникальная, и заслужить ее можно только очень, очень дорогой ценой.