Боцман как раз обдумывал эту мысль, когда заметил, что фигура исчезла, и радостным восклицанием отметил это событие. В порыве облегчения экипаж, забыв о дисциплине, облепил борта. Корить их за это не хватало духа. В тишине, нарушаемой лишь криками чаек, они обыскивали взглядом волны, стараясь удостовериться в исчезновении настырного и непонятного преследователя, гнавшегося за ними уже ночь и день.
– В пекло ступай и прощай! - провозгласил боцман, когда все наконец удостоверились в том, что небеса и воды пусты.
Общий праздник пресек грохот, послышавшийся из-под ног; из громкого, хотя и ослабленного прохождением сквозь корпус и воду, он быстро превратился в громоподобный стук по обшивке.
После еще одного дня, преследуемый на пределе видимости, невзирая на все повороты и скорость, которую могли придать кораблю весла и ветер, адмирал Солово решил направиться к суше. Пусть мертвый венецианец следует за ним и барабанит по корпусу до конца времен. Но экипаж, увы, не разделял столь философского расположения духа. Даже боцман, не боявшийся ни Бога, ни государства (не осознавая полностью их мощи), делался раздражительным. Солово, правивший за счет успехов и редких показательных казней, прекрасно знал, когда не следует настаивать на своем.
Пока экипаж стремительно греб к дому, адмирал, пребывая на корме, размышлял над проблемами, которые поднимала подобная перемена настроения. Его слова венецианцу об интерхристианском пиратстве не были праздными: если этот компаньон пиявкой притащится за ними в гавань… придется отвечать на трудные вопросы.
"А, ерунда, - решил наконец адмирал, никогда не имевший склонности к долгим тревогам. - Папского эшафота мне никто еще не сулил, а вот в грядущем бунте на борту сомневаться не приходится". Он даже помахал венецианцу новой книгой, отобранной у утопленника, - "Размышлениями" Марка Аврелия.
– Отлично пишет, - завопил адмирал. - Премного благодарен.
Беспорядочный стук весел и отсутствие хода пробудили Солово. Причину он обнаружил, поднявшись с палубы.
Перекрывая путь кораблю, в половине лиги [морская лига - 5,56 км] на воде маячил далекий силуэт венецианца, вырисовавшийся на фоне утренней зари.
Чтобы восстановить порядок даже клинком шпаги, пришлось потратить достаточно много времени, и в конце концов легче всего оказалось приказать лечь на другой галс [курс судна относительно ветра]. К этому делу экипаж приступил, не скрывая радости.
Гребцы по одному борту держали весла в воде, тем временем с другого борта матросы усиленно пенили воду, постепенно обратив корму к мокрому и безмолвному наблюдателю. А потом, соединив усилия, погнали корабль от дома на глубокие воды, не нуждаясь в ритме, задаваемом гипнотическим голосом надсмотрщика.