После его допроса я вышла в собственную приемную, где ждали сотрудники двадцать второго отдела, и повторила, что все это меня не убеждает.
И тут я впервые осознала, что уже второй час ночи, в прокуратуре – никого, кроме меня, верной Катерины, которая ждала руководства к действию в своем кабинете, задержанных и десяти сотрудников главка, которые уже не скрывали своей злобности. Потом я узнала, что отчаянная Катька, пока я допрашивала, вступила в беседу с матерыми операми, и они стали ей пенять на то, что на ее руках, образно говоря, кровь, что она посадила Чумарина и должна стыдиться этого всю оставшуюся жизнь. На это Катерина гордо ответила: «Да, я посадила Чуму и тем горжусь!» Кое-кто даже поперхнулся...
Спросив Витю, сможет ли он показать место убийства, и получив утвердительный ответ, я предложила главковцам провести следственный эксперимент – пусть Витя покажет дом Тараканова.
Они заметно смутились; посовещались, а потом старший сказал: «Зачем это делать ночью? Давайте вы сейчас его задержите, а завтра утром, в спокойной обстановке, мы поедем на „уличную», и он нам все покажет».
– Нет уж, ребятки, – ответила я. – Давайте поедем сейчас, в обстановке, приближенной к настоящей. Сейчас зима, как и в момент происшествия; что час, что два ночи – по освещенности разницы нет. Вот пусть он в тех же условиях и покажет, где убивал.
А про себя подумала: «Да вам только и надо, чтобы мы его задержали. А вы бы протокольчик задержания отнесли в суд и по заранее разработанному сценарию возмутились: невинный опер сидит за то, за что задержаны другие люди. И Чума выходит на свободу. А эти недоделанные „убийцы» через день отказываются от своих показаний, под любым соусом, и их тоже освобождают. А убийство Тараканова остается „глухарем»...»
И мы пошли по Невскому – на следственный эксперимент. Долго тут рассказывать не о чем: конечно, Витя не нашел место убийства. Мы гуляли по окрестностям около двух часов, и что меня больше всего умиляло, Витя все время спрашивал: «А это какая улица?» То есть ему сказали адрес места убийства, а ткнуть пальцем в дом не успели.
Мое злопыхательство зашло так далеко, что я предложила сразу съездить и на обыск к Барчуку, поскольку точный адрес был назван нам Виктором. Перечить мне не посмели.
Мы приехали к Барчуку, двери открыла его мать и сразу запричитала: «Да что ж это такое, сын же уже сидит, сколько можно обыска делать! В тот раз, когда сажали, ничего не нашли, так думаете, сейчас найдете?»
«А за что сын-то сидит?» – полюбопытствовала я. «Да ни за что», – был ответ. «Так уж и ни за что, – вмешался опер из двадцать второго отдела. – Машины-то угонял, за что пять лет и получил. Я же приговор смотрел».