Только куда же мне тогда деться? Ну, положим, я уеду в командировку в Коробицин. А Хрюндик? А Хрюндик поживет у бабушки. Только надо договориться, чтобы его кто-то поохранял. Мало ли что на уме у этого маньяка.
В морге мы рассредоточились. Шеф пошел к заведующему, а я, узнав в канцелярии, кто вскрывает труп Климановой, стала искать нужную мне секционную.
Заглянув в одно из помещений, я увидела эксперта Маренич, которая как раз трупом Климановой и занималась. Она помахала мне рукой и приветливо спросила:
— Ты к нам? Заходи.
Я вошла в секционную и приблизилась к столу. До сих пор не понимаю, какими душевными качествами надо обладать, чтобы хладнокровно копаться в человеческих внутренностях, и при этом оставаться интеллигентным человеком.
— Ты немножко опоздала, — посетовала Марина Маренич, продолжая манипулировать над секционным столом, — я уже разрез сделала.
Я испытала некоторое облегчение от того, что опоздала к этому торжественному моменту. Но хорошо, хоть самое существенное я не пропустила.
Марина сочла своим долгом подробно комментировать, специально для меня, процесс вскрытия.
— Вот смотри, — продолжила она, — разделили грудинно-ключичное сочленение, дальше по хрящам отделяем грудину, подрезаем язык… так, тут плевра… прямая кишка… и — единым органокомплексом извлекаем, отсепаровываем мягкие ткани…
Да ты не отворачивайся.
В секционную заглянула девочка из канцелярии в белом халате.
— Марина, — крикнула она, — ты свитер берешь? А то его унесут.
Марина рукой в окровавленной перчатке махнула девочке, при этом брызги крови с секционного ножа веером разлетелись по кафельному полу.
— Киска, неси сюда свитер, я со следователем посоветуюсь, а то меня цвет смущает.
Киска исчезла на пару секунд, и тут же появилась с ярко-фиолетовым свитером в руках.
— Иди сюда, — ласково сказала ей Марина. — Приложи его ко мне, видишь, у меня руки заняты. Работница канцелярии послушно приложила к Марининой груди джемпер, и я не могла не признать, что это Маринин цвет.
— Классно, — от души сказала я.
— Правда? — обрадовалась Марина. — Тогда я его беру. Ты понимаешь, я чего-то засомневалась, все-таки цвет обязывающий. Говорят, что много фиолетового может привести к депрессии…
Я про себя порадовалась за Марину, которая каждый Божий день вскрывает трупы, причем не всегда такие красивые, как сегодня; бывают и зеленые совсем, и вонючие, и опарышами набитые, — но которая искренне считает, что депрессия ей может угрожать только в связи с обилием фиолетового цвета в одежде.
Девочка в белом халате унесла джемпер, а Марина продолжила.