— Ладно, у меня люди тут подойти должны, пока!
— Звони если что!
За чаем опять вспоминал рассказ Петра. Все же несправедливы потомки к работе ЦК. Нагрузка жуткая, пара совещаний, пять-шесть встреч за сутки скорее норма. Иной день заканчивается уже ночью. Кровать в бытовке не от хорошей и легкой жизни.
Вспомнил цифры. На дюжину ответственных работников аппарата ЦК под руководством товарища Шелепина приходится почти три миллиона людей так или иначе занятых в работе Комитета. Только количество освобожденных сотрудников приближается к полутысяче человек. При этом права им даны огромные, даже простые инспекторы КПГК имеют возможность проводить специальные расследования в контакте с административными органами, в том числе в армии, КГБ и милиции. Невероятно, но факт[18].
Мощь! Сила! Да только мало кто на местах умеет и хочет ее использовать. Ведь председатель КПГК на уровне области – один из секретарей обкома. Зампред КПГК – один из заместителей председателя исполкома. Не сильно они заинтересованы повышать инициативу на местах, если не сказать больше. Чуть не каждого приходится прорабатывать, убеждать, будить партийную сознательность.
Память услужливо подкинула события трехлетней давности. Никита Сергеевич на ноябрьском Пленуме ЦК не скрывал злости и ярости, спор часто срывался в крик – «да сколько я могу ездить по стране все проверять!». Усатый страх на местах подзабылся и хозяйственные реформы тонули в бюрократии, задачи срывались, процветали взяточничество, приписки, очковтирательство, местничество и расточительство… При этом наверх по пирамиде партии катились бодрые рапорты о достижениях, а то и проще – грубая и неприкрытая лесть, готовность исполнить самый идиотский приказ вышестоящего руководителя. И ладно бы ЦК – нет, тупого алкаша, секретаря парткома забытого в глуши завода…
Никита требовал восстановить (а скорее – создать заново) параллельную вертикаль. Не предусмотрено в СССР реальных механизмов контроля на низовом уровне партийно-государственной власти, нет и обратной связи типа выборов или конкуренции, как в капиталистическом мире. Товарищи это понимали, но Косыгин с Микояном слишком хорошо помнили наркома госконтроля Льва Мехлиса и его «проверки», частенько заканчивающиеся арестами. Поэтому сопротивлялись, кто же хочет хомут на шею одевать? Позиция Шелепина переломила мнение, а так как инициатива наказуема – ему же пришлось руководить созданным Комитетом партийно-государственного контроля.
Чего стоило за эти годы заставить шевелиться бюрократический механизм. Сколько бессонных ночей, нервов, разговоров, записок и постановлений. Только сейчас пошли первые результаты, выявлены недостатки в производстве шин на Ярославском заводе, приписки на Минском радиозаводе, факты местничества со стороны работников СНХ РСФСР, злоупотребления при продаже легковых автомобилей в Москве… И вот, едва КПГК начинает работать, Брежнев собирается все сломать? Ведь попаданец про его деятельность даже не слышал, вспомнил только про какой-то бессмысленный и беззубый народный контроль, который «вроде был». Вот до чего довел Леня! Вредитель ведь он, самый настоящий!