Но скоро стало ясно, что без костра не обойтись: налетели комары. Они кружились целыми тучами, пищали, садились на лицо и руки, забирались под одежду. Местность считалась неблагоприятной по малярии. Медицина уже много лет вела в этом районе борьбу с болезнью, но во время войны работу пришлось прервать.
Степанов нарубил можжевельника, сложил небольшой костер и зажег его. Веселые язычки пламени, раздуваемые ветерком, поползли по веткам. Они трещали и дымились, распространяя вокруг смолистый запах. Пламя прикрыли гнилушками и травой.
Усталые путники уселись так, чтобы дым отгонял комаров, и стали готовить ужин.
Скоро чайник запел, сначала тоненьким голоском, потом более низким, потом зашипел, забулькал, и струйка пара вырвалась из носика.
Краевский сидел, вытянув ногу, и, чтобы несколько приглушить боль, курил трубку за трубкой. Он чувствовал смертельную усталость и непреодолимое желание уснуть.
— Нет, этак мы все провороним, — сказал он. — Товарищ Степанов, наладьте опять аппарат и давайте слушать.
Радист установил раму, нарастил провод к наушникам и надел их.
— Все на месте, — доложил он, — пищит по-прежнему.
— Будем дежурить по очереди до рассвета, — сказал Краевский, — так спокойнее будет.
После ужина Краевский прилег на землю и укрылся плащом. Степанов доедал бутерброды. Вдруг он перестал жевать, и лицо его вытянулось от изумления.
— Товарищ Краевский! Пэ-эр-ша!..
— А? Какое «Пэ-эр-ша»?
— Пэ-эр-ша! Позывные нашей роты!
— Что?.. Что вы говорите?..
— Позывные, говорю. Пэ-эр-ша — нас вызывают, стало быть...
— Да? Позывные? Вызывают?.. Слушайте тогда! Слушайте!..
Не теряя ни секунды, он достал записную книжку и, засветив электрический фонарик, приготовился записывать:
— Ну что? Что слышно?
— Пока только позывные... Ага! Пишите! «Товарищу Краевскому, — начал диктовать радист. — Подготовь площадку. Зажги костры. В три часа спущусь на парашюте. Рожков».
Краевский взглянул на часы. Было двадцать минут третьего. Забыв про боль, он вскочил на ноги. Мешкать нельзя. Надо в течение сорока минут расчистить площадку размером по крайней мере пятьдесят на пятьдесят шагов и разложить два больших костра по углам. Вооружившись топором, Степанов стал вырубать кустарник вокруг места ночлега. Краевский стаскивал нарубленные сучья вместе с валежником и сухой травой к углам площадки. Костры еще не успели разгореться, когда он уловил трескотню учебного самолета. Он летел где-то высоко в стороне, потом начал кружить и снижаться.
«Заметили!» — с облегчением подумал Краевский. Как знаком был ему этот звук! Как живо напоминал он те длинные зимние ночи, когда он, начальник отряда партизан, ожидал вестей и помощи с Большой земли, отделенной от них кольцом врагов.