Задрыга мигом очнулась. Открыла глаза.
Где сад и стрекозы? Где та мелодия, что лечила душу? Где та прозрачная голубая легкость? Неужели это был лишь сон? Но почему пахнут цветами того сада ее руки? И лицо влажное от росы? Где сон, где явь?
— Ну, вот и оклемалась наша стерва, — услышала Капка голос Боцмана и поняла, что явно не спит.
— Ты не канай, змеюка подлая! Уж неделю, как приморились с тобой! Пора и на катушки! Кончай на игле и колесах дышать! Хамовку файную имеем! — вставил Глыба.
— Ты не ссы! Мы того карманника уже замокрили. Шакал его припутал. И как саданул ему перо! По самую, что ни на есть… Он и накрылся. Пока сдыхал, услышал, за кого с него душу выпустили!
— Его менты накрыли, — удивилась Капка.
— Верняк! Но шпана его вырвала. Из лягашки, в ту же ночь. За навар. Привели к нам на хазу. Тут и ожмурили враз, без трёханья… Так что тебе теперь за двоих дышать! — поддержал Таранка.
Капка порадовалась, что фартовые не оставили без мести случившееся. Не пожалели денег. И не просто вломили, а убили карманника, посмевшего метнуть в Задрыгу нож.
— До нас не сразу доперло. Ты около «тачки» стояла Мы уже «на взводе», ждали, когда шмыгнешь в машину. А ты согнулась, как старая трешка, и мурлом пропахала возле колеса. Шакал поднял. Глядь — перо торчит в тебе. Карманник рыгочет. От радости усирается. И менты уже к нам намыливаются, какие карманника попутали. Пахан тебя сгреб в охапку, шмыг в тачку, и оторвались мы от лягавых. А ты без памяти, посеяла все. Шакал тебя на хазу приволок. А мы — врача надыбали. Самого кайфового по ножевым ранам. Он средь фартовых уважение имеет. Многим жизнь заново дал. Он и вырвал тебя у смерти. Ты у него неделю канала. Тяжелой была. День и ночь возле тебя няньки в стремачах сидели. Нельзя было трогать, перевозить. Едва оклемалась. Натерпелись мы страха. Теперь живи! — радовались кенты.
Капка скоро начала самостоятельно есть, вставать с постели, ходить по комнате. Она все еще чувствовала боль в левой части тела. Карманник задел что-то очень важное. И Задрыга нередко просыпалась среди ночи от судорог, сводивших сердце, и от страха, донимавшего ее.
— Это пройдет со временем, — успокаивали фартовые, начинавшие уже тяготиться разговорами о болезни Задрыги. Та почувствовала. Замкнулась. И снова стала прежней. Отказалась «от колес», навязанных врачом, лечилась методом, подсказанным Сивучем. И вскоре впрямь встала на ноги.
Девчонка уже знала от малины, что приехали они в Ростов очень кстати. Что через пару недель тут собирается сход фартовых, где будет выбран сам маэстро. Пахан всех паханов и фартовых, главный вор, самый уважаемый из законников. На этом сходе должны будут собраться воры от Мурманска до самого Сахалина. Все они уже оповещены, всех их ждут в Ростове с нетерпением.