Я оставил это без комментариев.
— Ты вступил в Орден.
— Нет. — Голос больше не был бесстрастным. В нем вспыхнул гнев. — Нет, я провалил матрикуляцию. Пересдавал на следующий год и снова провалился. Они отослали меня назад в мой приход, но к тому времени там нашли себе другого Брата. Так что я пошел бродить. Искал работу учителя, писца — все равно какую, лишь бы прокормиться. Работы мало, конечно.
Меня вдруг насквозь пронизал жестокий холод. Только миг спустя я узнал в нем страх.
— И ты пришел сюда? — проговорил я, чтобы заставить его продолжать.
— Со временем. Перебрал много других мест, но закончил здесь. — Он вскинул голову. — Тебя сюда прислали, чтобы разобраться со мной. Да?
Я не ответил.
— Конечно, — ответил он за меня. — Конечно. Я помеха, зараза. Угроза сельскому хозяйству. Ты собираешься откопать меня и отрубить мне голову?
Пришел мой черед отвечать против воли:
— Да.
— Конечно, — повторил он. — Но я не могу тебе позволить этого. Это моя…
Он собирался сказать: жизнь. Наверное, пытался подыскать другое слово, но сдался. Мы оба поняли, что он имел в виду.
— Ты, значит, сдал экзамены, — сказал он.
— Только-только, — ответил я. — Двести семь из двухсот двадцати.
— Поэтому ты здесь.
Белые глаза в пепельном лунном свете.
— Верно, — признал я. — Они не берут на исследовательскую работу тех, кто набрал двести семь баллов.
Он серьезно кивнул:
— Работа по найму.
— Когда достается, — ответил я. — Не часто. Хватает более квалифицированных работников.
Он хмыкнул, возможно с сочувствием:
— Общественные работы.
— Боюсь, что так, — признал я.
— И потому ты здесь. — Он поднял голову, покрутил, словно разминал шею, после того как спал в кресле. — Потому что… ну, потому что ты не из лучших. А?
Мне это было неприятно, хотя и правда.
— Не в том дело, что я плох, — сказал я. — Просто все в моем выпуске оказались лучше меня.
— Конечно. — Он склонился вперед, упершись руками в колени. — Вопрос в том, сохранился ли у меня дар после того, что со мной случилось. Если сохранился, работа твоя окажется трудной.
— А если нет? — спросил я.
— Ну, — ответил он, — кажется, это мы и собираемся выяснить.
— Тема для журнальной статьи, — заметил я.
— Для тебя это шанс вырваться из безвестности, — серьезно согласился он. — При иных обстоятельствах я пожелал бы тебе удачи. К сожалению, я совершенно не хочу позволять тебе отрубить мне голову. Я веду жалкое существование, и все же…
Я его понимал. Голос его стал уже совсем человеческим; если бы мы прежде были знакомы, я бы его узнал. Он сидел спиной к луне, так что я не видел черт лица.