— Смешно, что ты вдруг захотел что-то сделать, ты ведь до сих пор только книжки почитывал да стихи сочинял, — язвит Софи. Она считает, что это не для него.
Райнер говорит, что Софи просто-напросто представить себе не может, какие запасы ярости и ненависти накопились у него внутри. Дело в том, что мышлению положены пределы, которых я давным-давно достиг, ведь я непрерывно мыслю в течение многих лет, а теперь я с этим покончил, все пределы нужно смести. Кстати, когда мне исполнится восемнадцать, отец оплатит мне поездку в Америку. Различие между де Садом и Батаем[5] состоит в следующем: де Сад, брошенный в застенок, сидящий взаперти вместе с буйнопомешанными, срывает лепестки с прекраснейших роз над выгребной ямой. Двадцать семь лет он провел в тюрьме за свои идеи. Батай же, напротив, просиживает задницу в Национальной библиотеке. Де Сад, чье стремление к социальному и нравственному освобождению широко известно, подвергал сомнению фетиш поэзии, чтобы вынудить мышление сбросить с себя оковы. Воля же Батая к нравственному и социальному освобождению, наоборот, весьма и весьма сомнительна. Меня, к примеру, отличает от де Сада то, что я не моралист, в остальном же я — такой же, как он, и даже еще похлеще!
— Кто эти люди, о которых ты сейчас говорил? — спрашивает упакованный в кашемир Ханс, и ему растолковывают, кто это такие.
— Нападения, которые мы планируем совершать, должны обладать каркасом побудительных мотивов высшего порядка. Мотивов, превышающих нас, если можно так выразиться. Сейчас я объясню вам данную систему мотивации, — собирается продолжать Райнер.
— Не нужно ничего больше объяснять, умоляю тебя, еще одно объяснение, и я закричу, — говорит Софи.
— Я должен вам растолковать, почему мы собираемся это делать, иначе вы совершите это просто так, без всякой цели, а так не считается.
Ханс говорит, что хочет продвинуться вперед в смысле образования.
Анна объясняет, что для этого ему нужно больше читать.
По мнению Райнера, не читать ему нужно, а его, Райнера, слушать и ему подчиняться. Он здесь интеллектуал, а не Ханс. Если интеллектуал не в состоянии подчинить мир исповедуемой им идеологии, то есть если в действительности ему (как, скажем, Хансу) приходится выполнять грязную ручную работу лишь для того, чтобы прокормиться, то тогда он в какой-то момент принимается защищать ложный, чуждый ему мир вместо своего собственного.
— Защищай свой маленький мир, Ханс. Не пытайся стать больше, чем ты есть на деле, потому что существует человек, который тебя перерос, и этот человек — я.