— Эх, дитятко, тебе бы жить да жить у Мирона. У нашего попа железными просфорами кормят. Не поглянется тебе. Ну, да утро вечера мудренее. Ложись спать.
Андрей залез на полати, а Савватька о чем-то долго вполголоса говорил с хозяйкой. Сквозь сон Андрей слышал, как Савватька крякал и говорил: «Спаси, Христос! Дай бог не по последней».
Утром Власьевна накормила Андрея оладьями и отправила в контору, желая всякой удачи.
Контору он отыскал быстро, потому что во всем заводе было только два каменных дома: контора и управительский дом, оба они стояли на высоком месте за плотиной. Зашел Андрей в помещение конторы, да так и остановился: до того знакомой показалась обстановка, точно в Усолье вернулся. Так же сидели за своими столами конторские писцы. У каждого гусиное перо за ухом, перед каждым чернильница, банка с песком и сандарак — притирать скоблюшки, чтобы не растекались чернила. В углу за высокой конторкой сидел бритый пожилой мужчина в парике — начальник заводской канцелярии, или, как его называли, правитель дел.
К нему-то и обратился Андрей.
— Хотел бы получить работу. Я конторское дело знаю, грамоте учен.
Мужчина в парике устремил на него ничего не выражающий взгляд и процедил сквозь зубы:
— Ступай в распомечную.
— Куда? — удивился Андрей.
— В распомечную, сказано.
— Это рядом изба, — подсказал один из канцеляристов.
Андрей пошел разыскивать «распомечную». Там он застал своих вчерашних знакомых: Першу и двух ильинских парней. Распометчик записывал их в доменную фабрику. Парни с унылым видом выслушали решение своей судьбы.
— Ну, а тебе что? — спросил распометчик Андрея.
— Из конторы послали.
— Фамилия, имя?
— Некрасов Иван, — соврал Андрей.
— Эх, какой ты рыжий, кудри огнем горят. Тебя надо поставить поближе к огню.
— Отправь его на домну, — подсказал Перша, — под начал ко мне. Через год мастером будет.
— Будь по-твоему.
Так вместо конторы угодил Андрей Плотников на огневую доменную работу.
Непривычного человека ужас охватывал в этом закопченном сарае, где вспышки пламени озаряли черные стены и усталые лица людей в кожаных запонах. Пламя бурлило, клокотало и, казалось, готово было вырваться, чтобы сжечь людей.
— Ух, и жара! — говорит один.
— Не дай бог, — отвечает другой и жадно пьет из ковша ледяную воду.
— Ну, чего рты разинули? — кричит Перша.
— Да что-то плавится худо.
— Сбегайте за мастером.
Сверху в поддоменник спускается пожилой рабочий с чахлой бородкой, с таким же, как у всех, побывавших на огневой работе, почернелым лицом.
— Что случилось?
— Домна опять зауросила, Петрович.
Мастер поглядел в фурменный глазок.