— Угу, — подтвердил Трехпалый.
— Душа у тебя волчья, хоть ты и Чиж, — вмешался Косая Пешня. — Тебя вместе с Прибытовым тогда же бы пристрелить…
— Кого пристрелить? — спросил подошедший Юла.
— Тех, кто о Прибытове плачет.
— Не плачем, а головы под топор подставлять не желаем. Сколь ни велика добыча, всю раздаем мужикам. Не согласный я с этим. Зря Прибытова убили.
— А что, ребята! Тот хоть и сволочь был, зато с ним вина-то сколь попили, — вздохнул Юла.
Весь этот разговор слышал Блоха и передал атаману.
— Предадут они меня. Ведь злодеи.
— Не думай, Андрюха. Я рудничных за ними приставил доглядывать. Эти, брат, не выдадут.
Железный караван с Шайтанки, с заводов господина Ширяева, миновал Нижне-Чусовские городки. До устья оставалось меньше полета верст. Течение было тихое. Усталые бурлаки медленно шевелили веслами, благо ночь подходила к концу; караванный в домике на головной барке храпел во все носовые завертки, и лоцман клевал носом.
В туманной мгле никто из сплавщиков не видал и не слыхал, как две лодки, одна с правой, другая с левой стороны, вдруг очутились у самых бортов. Из той и из другой прыгнули на барку незнакомые люди…
Караванный проснулся от шума, совершенно необычного. Это были возгласы, похожие на слова воинской команды.
— Стоять всем недвижимо! Спускать якорь!
Послышался скрежет железной цепи — якорь, действительно, спускали.
Караванный перекрестился широким крестом и, вспотев от страха, встал с постели, хотел было открыть дверь, но побоялся. Кто-то властно постучал.
— Отворяй да поживее.
Пришлось открыть. В полумгле наступающего утра караванный увидел двоих: один был худ, как скелет, — его лицо показалось караванному до того знакомым, что стало еще более страшно. Второй, помоложе, с шапкой буйных золотистых кудрей, сказал почти весело:
— Не узнаешь, Захар Кузьмич? Когда-то вместе до Лаишева плавали.
— Не признаю, родимые… Да воскреснет бог и расточатся врази его. Чур меня, нечистая сила!
— Ну, молитва тебе не поможет… Распечатывай сундук с деньгами и рассчитывай народ на этой и на прочих барках.
К караванному тотчас вернулся здравый рассудок.
— Как же так? Ведь деньги-то господские. Я на то права не имею.
— Знаем, что скупенек ты так же, как и господин Ширяев. Только обижать людей и обманывать не годится. Доставай деньги.
— Да что вы, братцы? Смилуйтесь!..
Тут худой подошел к караванному вплотную и ткнул его двухствольным пистолетом прямо в лоб.
Ощутив зловещий холод стали, тот затрясся мелкой дрожью и, уже ни слова не говоря, достал из-под подушки ключ. В железном ларце певуче звякнул замок. Кто-то услужливо зажег свечу, и при колеблющемся ее свете на стол посыпались серебряные и медные монеты.