— Матреша! Матреша! — шептал он, и перед ним вставало прекрасное и грозное лицо подруги.
Почему она не согласилась разделить с ним свою судьбу? Может быть, оба они бросили бы кровавую разбойничью жизнь? Может быть, ушли бы далеко на север, где нет жестоких начальников?
Душевная боль становилась еще более острой от мысли об одиночестве. Впервые Андрей почувствовал необходимость раз и навсегда решить вопрос, кем быть.
— Дедушка Мирон, я пришел к тебе, как к отцу родному. Каюсь, много крови пролил. Посоветуй, помоги… То ли новую шайку собирать, то ли за мирный труд браться?
Глаза деда Мирона потеплели.
— Вот и хорошо, милой сын, что на мирную жизнь тебя потянуло.
Вечером вернулись с рыбалки двое постояльцев дедушки Мирона. Это был есаул Мясников, крупный, с серьезным лицом черноволосый мужчина, и Никифор Лисьих. Никифор прямо с берега побежал к Андрею и упал ему в объятия.
— Нашел! Нашел!
В тот же вечер вчетвером, сидя в землянке, обсуждали они план дальнейшей жизни. Андрей предлагал отправиться на низ.
— Жить будем неподалеку от реки в деревне. Никто не узнает.
— Знать-то нас знают широко, в какую деревню ни забреди, — заметил Мясников.
Этот красавец с матово-бледным лицом, опушенным небольшой курчавой бородкой, с тяжелым пристальным взглядом темно-карих глаз вызывал у Андрея чувство ревности. Может, атаманша ласкала его.
— Что ж, по-твоему, в городе поселиться? — спросил он недружелюбно. — Из благородных, что ли, не привык к деревне?
Мясников добродушно улыбнулся.
— Из самых благородных: кузнец и сын кузнецкий.
— Ну, коли так — в деревне тебе дело найдется. А уходить надо. Скоро зима. Проживем зиму — двинемся на сплав. Там принимают кого хочешь.
— Я не супротив, — отвечал Мясников.
Так и решили двинуться в низовье.
Они пришли в деревню на берегу Камы ниже Сарапула. Староста согласился взять их на зиму в работники. У него они и поселились в большой светлой клети.
Никифор оказался очень расторопным: по-крестьянски обстоятельно поговорил со старостой, с мужиками, рассказал, что пришли они с дальних северных краев, спасаясь от «хлебной скудости», что готовы любую работу робить и «никакого дурна чинить не будут». Мужики кивали головами, но помалкивали: дескать, поживем-увидим. Когда Никифор сказал, что один из них кузнец, а другой грамоте ученый, все обрадовались.
— Вот это, паря, подходяще.
— Как бы нам того грамотея попросить, чтобы жалобу написал. Мы государственные, а нас к Юговскому заводу приписали. Да и кузнецу вашему работа найдется. У нас и кузница есть.
Никифор рассказал приятелям об этом разговоре, и на другой же день они с Мясниковым пошли осматривать кузницу. Андрей поговорил со старостой о мирских нуждах и пообещал написать жалобу кунгурскому воеводе.