— Редкий сорт виски.
— Я мимикрирую столь же усердно, сколь вы, madame, загораете, — заявил лорд однажды весьма почтенной особе.
С ее легкой руки фраза долго гуляла по свету.
Высшему, разумеется.
И тем не менее демократическое упрямство портье, не желавшего называть герцога — герцогом, Энтони разозлило.
Проворно выскочив из ванны, он тяжело — признак крайнего раздражения — затопал по полу босыми ногами.
Пушистые клочья пены разлетелись по розовому мрамору, искрящимися кляксами повисли на больших зеркалах.
— Чертовы левые лягушатники!
Похоже, лорд Джулиан обиделся всерьез.
На всю Францию вкупе с ее революционными традициями.
И дело было совсем не в его консерватизме.
Отнюдь!
Герцог Текский — вот за кого мысленно вступился лорд Джулиан. Горячо, но не слишком оправданно, пожалуй.
Их подружил Eton[2], мрачный готический облик которого — ничто, милая рождественская открытка по сравнению с теми испытаниями, на которые обрекают своих отпрысков самые привилегированные семейства Старого и Нового Света.
Фабрика клубных пиджаков? Дудки!!!
Холодный застенок, колония для малолетних преступников.
Бесконечная муштра и палочная дисциплина. Настоящая порка — по крайней мере раньше, в его время, — сейчас, говорят, как-то обходятся без нее. Даже странно.
Холодная вода в умывальниках. Грубая, скудная пища. Жесткие матрасы и тонкие колючие одеяла.
Учеба до помутнения рассудка — математика и латынь, логика, риторика, древнейшая история и… да разве все упомнишь! Зачем, спрашивается, зубрили?!
Что еще?
Ах да! Едва ли не самое главное — культ физической силы, здорового тела.
Спорт, спорт, спорт — возведенный в ранг религии. «Победа при Ватерлоо ковалась на спортивных площадках Eton», — это, кажется, Веллингтон.
Впрочем, сэру Энтони более по душе пришлась другая цитата.
Лорд Бивербрук — Джонатан Эткин, один из его однокашников, отставной военный министр и экс-депутат британского парламента, уличенный в финансовых махинациях отправляясь за решетку, философски заметил: «После Eton тюрьма не испугает».
Лорд Джулиан готов был подписаться под каждым словом. Причем, если потребуется, собственной кровью. Никак не иначе.
Надо ли говорить, что дружба, родившаяся в таких условиях, неизменно становится настоящей. Верной. И долгой. Как правило — на всю жизнь.
Впрочем, сюда ведь и шли главным образом, чтобы потом дружить.
Ради этого стоило потерпеть. В Eton учились едва ли не все бывшие короли Великобритании и ее премьеры, за исключением, разумеется, дочери бакалейщика — железной леди Туманного Альбиона.
А кто знает — сколько будущих? И не только Великобритании.