Он запнулся, потеряв нить повествования.
— Лесли Коллиз, — осторожно напомнила я.
— Да, конечно. — Он взъерошил рукой волосы и засмеялся. — Это был до крайности нелепый разговор. Прежде всего, я выглядел еще более странно, чем обычно. Я, кажется, не брился, и к тому времени на мне все еще была рубашка, в которой я ехал в поезде, и пара теннисных туфель с протертыми до дыр носами. А он, наоборот, был такой представительный в своем деловом костюме в тонкую полоску и с накрахмаленным воротничком. Мы выглядели как полная противоположность друг другу. Как бы там ни было, я уселся и начал говорить, но стоило мне упомянуть Шарлотту и миссис Толливер, как он тут же решил, что я явился его шантажировать, вскочил на ноги, начал на меня орать и пригрозил вызвать полицию. Тогда я тоже заорал, пытаясь до него докричаться, и несколько мгновений стоял сущий ад: мы оба орали друг на друга, перекладывали друг на друга ответственность, осыпали друг друга упреками и костерили Аннабель.
Но в конце концов, когда я уж подумал, что сейчас его хватит сердечный удар и на руках у меня, помимо всего остального, окажется еще и его труп, до него наконец стало доходить, что я не мерзавец, пришедший высасывать его кровь. С этого момента ситуация стала понемногу улучшаться. Мы оба опять уселись, он закурил, и мы начали разговор сначала.
— Он ведь не понравился тебе, да?
— Почему? Судя по всему, он не понравился тебе?
— Когда я увидела его в поезде, я подумала, что это самый отвратительный тип на свете.
— Он не такой уж плохой.
— Но сказать, что он больше не хочет видеть Шарлотту…
— Я знаю. Это отвратительно. Но я могу его понять. Он амбициозный человек. Он всю жизнь из кожи вон лез, чтобы заработать денег и утолить свои амбиции. Я думаю, что он искренне обожал Аннабель. Но он с самого начала должен был знать, что она никогда не будет ему верна. Несмотря на это он прикипел к ней, он исполнял все ее желания, купил дом в Саннингдейле, чтобы мальчик рос за городом. У нее были собственная машина, горничная, садовник, отдых в Испании, полная свобода. Он постоянно повторял: «Я давал ей все. Я давал этой чертовой бабе все».
— Он с самого начала знал, что Шарлотта не его дочь?
— Да, конечно, знал. Он не видел Аннабель три месяца, а потом она вернулась из Корнуолла и сообщила ему, что беременна. Это серьезный удар под дых для любого уважающего себя мужчины.
— Почему он тогда с ней не порвал?
— Он хотел сохранить семью. Он очень любит своего сына. И он не хотел терять лицо в глазах своих друзей.
— Однако он никогда не любил Шарлотту.