— Любовницу? Кто же это?
— Одна из горничных. — Луис заскрежетал зубами от гнева. — Именно она мне сказала про твой звонок… Якобы ты просила уложить твои вещи и доставить их в больницу, а она это выполнила.
Луис взял ее за руку, и в глазах у него была такая боль, что Эмма уже не знала, как ей его успокоить. Она стиснула ему руку, нетерпеливо ожидая продолжения.
— У меня было какое-то затемнение, я ведь только что похоронил дедушку… Я сразу помчался в больницу. Рамон предложил меня подвезти, говоря, что сам я не доберусь, и я был благодарен ему за помощь. — Он горестно усмехнулся и затряс головой, как бы укоряя себя за глупость. — Ты, разумеется, давно уехала, а этот мерзавец самым искренним тоном заверял меня, что ты, возможно, еще в аэропорту. Я туда позвонил — самолет, понятно, отбыл. Нашли твоего лечащего врача, он обратился к сестре… Все были уверены, что ты убежала из больницы. А потом обнаружилась твоя записка.
— Какая записка?
Луис закусил губу.
— Из нее следовало, что ты ненавидишь меня за то, что пострадала твоя наружность.
— Ты же знал мой почерк.
— У тебя была повреждена рука, ну, и написано было соответственно — как курица лапой.
— Рамон, конечно, понимал, что я его не люблю, и платил мне тем же. Но сделать такое!
— Он отомстил.
— За что? Разве я что-то ему сделала? Я, правда, придумывала ему разные прозвища, но ведь он этого не мог знать…
— Ты чудо, guapa. — Вместо ответа он поцеловал обе ее руки. — Я люблю тебя.
Эмма чувствовала себя так, будто проглотила раскаленный уголь.
— Все-таки за что он мстил? — Ей надо было знать все до конца. Больше она не должна пребывать в заблуждении.
— Наверно, надо начать издалека. — Луис вздохнул. — Мы пережили общую трагедию — ты знаешь о крушении вертолета. Мама и папа очень дружили с родителями Рамона. Они вчетвером летели вертолетом на праздник виноделов. У летчика случился удар, и вертолет рухнул на Сьерру-Морену. Погибли все. — Помолчав, он продолжил: — Дедушка приютил у себя Рамона и его сестру. Но Рамон так и не простил нашей семье своего сиротства. Я только теперь начал это понимать. И, наверное, случившееся с Кармелитой переполнило чашу.
Эмма глянула на него вопросительно. Он вздохнул, постучал пальцами по подлокотнику дивана.
— Да, здесь я был не на высоте… Перед нашей с тобой встречей у меня уже были с Рамоном натянутые отношения. Сотрудники моей фирмы все время жаловались на него, и я не однажды устраивал ему выволочки. Возможно, я был недостаточно строг, но пойми — общее горе нас сблизило. Однако ему хотелось еще более упрочить эту близость.