Черт подери! Эмма задыхалась на постели. Сердце ее стучало как метроном или джазовый барабанщик. Зачем она так? Можно было просто сказать, что он дурно обошелся с дедушкой. Это самое большое, на что она имела право. Но она не могла остановиться. Или могла? По какому, собственно, праву она рассуждала о том, будет ли его любить будущая жена? Нет, она полная идиотка!
Эмма стала от злости грызть ноготь большого пальца. И продолжала его кусать, пока кончик ногтя совсем не расплющился. Со странным чувством удовлетворения она сорвала этот кончик. Палец выглядел жутко.
Что же такое она устроила? Ведь он сейчас пойдет и все расскажет дедушке. Всю правду!
Она разделась и пошла в ванную комнату. Где он теперь? Нечего даже сомневаться, что ринулся сломя голову в гостевое крыло утешаться в объятиях Кармелиты. В этом тоже она виновата. Она с такой силой начищала зубы, что над отверстием раковины крутилась розовая пена. Прополоскала рот, вернулась в спальню. Нет, думала она, свертывая пикейное покрывало, у него, видимо, с самого начала было это намерение. Поэтому он и за обедом был таким рассеянным, поэтому и Кармелита пораньше ушла стелить постель — надо встретить племенного жеребца во всеоружии.
Эмма задернула шторы и пошла включать вентилятор, который Луис принес сразу, как только она пожаловалась на жару в доме. Проклятая духота! Это она заставила говорить и делать такое, что в нормальном климате не могло бы ей и присниться. Она легла в постель и долго ворочалась с боку на бок не в силах уснуть. Какая долгая ночь! Забылась Эмма только перед самым рассветом.
Ее разбудили взаимные приветствия двух садовников под окнами. Она села в постели и стала тереть заспанные глаза. До чего же измученной она себя чувствовала! Ей казалось, что она спала не больше получаса. Достаточно было окинуть комнату беглым взглядом, чтобы понять: Луис здесь не ночевал. Она глянула на часы. Двадцать минут десятого.
Что делать? Эмма выскочила из постели и помчалась в ванную. Она не торопилась узнать свой приговор. Но еще хуже, если Луис подумает, что ее пугает предстоящее объяснение. Глаза после бессонницы выглядели как два розовых цветка алтея, но контрастный душ вернул им блеск утренней бодрости. Она не знала, что ей надеть, и выбрала в конце концов цветастую рубашку, прямую белую юбку и шелковое сиреневое фигаро. На всякий случай накинула на плечо сине-голубой жакет. Если эти мнимые садовники на самом деле стражи порядка, призванные препроводить ее в аэропорт, то ей довольно этого костюма, чтобы вернуться в Англию.