— Не совсем так, тут не совсем все так просто. — Она была зла на Джефри за то, что он скрыл от нее правду, но не стоило говорить это его тетке, и Ноэль промолчала об истинной причине.
Мэрлин, что было ей обычно не свойственно, проявила такт и не стала развивать эту тему.
— Утопим наши печали еще в одной чашечке капуччино?
— Спасибо, но мне уже действительно пора вернуться на кафедру. Благодарю за обед, Мэрлин, вам всегда удается поднять мне настроение.
— Всегда рада тебе помочь. — Мэрлин подозвала жестом официанта и дала ему свою кредитную карточку. — Если мы обе согласны, что я умна и мудра, позволь мне высказать тебе один совет.
— Конечно, я всегда прислушивалась к вашему мнению.
— Повидайся с Брайаном Дефью, он на следующей неделе будет снова в городе.
Ноэль перестала улыбаться и сразу посерьезнела.
— Простите, тетя, но этот совет я не могу принять.
— Делай, как знаешь. — Мэрлин спрятала карточку и счет в свою сумочку. — По молодости нам кажется, что мы все знаем и понимаем, но к старости расплачиваемся за свою самонадеянность.
— Вы это говорите по собственному опыту? — спросила Ноэль, когда они вышли из ресторана.
— Да, именно по собственному опыту, — ответила Мэрлин задумчиво.
— Трудно представить, что вы в чем-то могли упустить свой шанс.
— Ты ошибаешься. Я не вышла замуж за человека, которого очень любила, и все из-за дурацких социальных условностей.
— Зная вас, трудно поверить, что вы могли совершить такую ошибку.
— Пятьдесят лет назад я была совершенно другой, зашоренной девчонкой, воспитанной в пуританском духе. Я влюбилась в мексиканца-эмигранта, он работал садовником на ранчо моего отца. Подвигом было уже то, что я объявила своей семье о согласии выйти за него замуж. Моя мать рыдала, а отец грозился запереть меня в подвале на хлебе и воде, пока я не изменю своего решения. Через две недели они заставили меня отказать моему садовнику. Он назвал меня предательницей и уехал. Я всю жизнь жалею, что так случилось.
— По правде говоря, я не представляю вас, живущей в хибаре садовника.
— Возможно, я бы стала совсем другой, прими я предложение Хосе. Но вот тебе ирония судьбы: Хосе Родригес стал всемирно известным скульптором. Думаю, что мне не пришлось бы жить ни в какой хибаре. Он был гением, а я просто была смазливой девчонкой, только догадывавшейся, что за его плохими манерами и ломаным английским скрывался большой талант. У меня не хватило ума и мужества настоять на своем наперекор родителям.
Они сели в автомобиль Мэрлин и поехали обратно к университетскому городку.
— Не корите себя, Мэрлин, ведь вы были молоды и неопытны.