Это объятие было неприятно Эдуару. Он повернулся и попытался мягко высвободиться, чтоб не задеть ее самолюбие. У князя было подспудное желание поцеловать девушку, приласкать ее упругую грудь, которая всегда так его возбуждала. Но противный запах, исходящий от нее, оттолкнул Эдуара.
— Пойдем заканчивать обед, — сказал он.
* * *
Когда они подъехали к гаражу, там их ждал полицейский, который изо всех сил барабанил в закрытую дверь. Его мотоцикл, сверкающий хромом, словно только что выехал из автосалона.
— Вы меня ищете? — поинтересовался князь.
У полицейского было круглое, обманчиво добродушное лицо.
— Это вы Эдуар Бланвен?
— Да.
— Я уполномочен передать вам повестку в уголовный суд Версаля.
Он протянул запечатанный конверт, бросив на Эдуара обеспокоенный взгляд.
— Распишитесь, пожалуйста, здесь! — сказал он, протягивая журнал-реестр с загнутыми страницами.
— Но в чем дело? — запротестовал Эдуар.
— Я думаю, что в повестке все изложено.
Князь аккуратно распечатал конверт и прочел бумагу. Он был поражен. Его извещали в жесткой форме, что, ввиду неоднократной неявки в прокуратуру Версаля по делу об укрытии краденых машин, он обязан явиться в уголовный суд.
— Я никогда не получал никаких повесток, клянусь вам! — уверял Эдуар полицейского.
Однако тот лишь пожал плечами.
— Зато эту вы, во всяком случае, получили, — сказал он, усаживаясь на свой мотоцикл.
В полной растерянности все трое провожали его взглядом, пока он не скрылся за поворотом.
— Ты когда-нибудь видел повестки на мое имя? — спросил Эдуар Банана.
— Если бы я их получил, я бы тебе переслал.
Эдуар повернулся к Наджибе:
— А ты…
Он не закончил фразу, увидев, что она плачет.
— Черт возьми! Что ты натворила? — закричал Эдуар.
— Я их выбросила.
И Эдуар, и Банан потеряли дар речи, настолько абсурдным был поступок Наджибы.
— Ты законченная идиотка! — сказал Банан. Эдуар просто спросил:
— Зачем?
— Я не хотела, чтоб тебе причиняли неприятности. Я думала, что тебя надо защитить!
— О дьявол! Ты просто взбесившаяся сучка! Ты ничего не соображаешь, наделала кучу глупостей и гадостей. Ты впала в первобытное состояние. Тебе бы жить в эпоху там-тама и шаманов! Ты даже не представляешь, в какое дерьмо ты меня вляпала!
Растерявшись от этого шквала ярости, Наджиба села, поджав под себя ноги, на брезент, которым обычно при ремонте закрывают сиденья машин, чтобы не повредить ткань. Сгорбившись, с опущенной головой, она была похожа на жертву, обреченную на заклание.
Эдуар сжалился.
— Пойди приведи себя в порядок и извини меня за то, что я тебе наговорил, — вздохнул он, проводя рукой по ее недавно отросшим жестким волосам.