Розина пила, чтобы опьянеть, осушая стакан за стаканом, что, безусловно, вызвало неодобрение у арабов.
С трудом осилив одну бутылку вина и едва притронувшись к сандвичам, рабочие ушли.
Оставшись одна, Розина разрыдалась. Окончание работ не принесло ей радости. Эта стройка была для нее смыслом жизни. Розина вложила в нее все, начиная с собственных сбережений, маленького наследства, завещанного ей матерью, и грандиозных планов, связанных с осуществлением ее мечты — строительства велодрома для своего Фаусто. Словно упрямая Пенелопа, она день за днем вышивала свою скатерть, но вот, когда наконец все закончено, тот, для кого она так старалась, бросил ее, оставив ей лишь горечь разлуки.
«Что я буду со всем этим делать?» — спрашивала она сама себя. Но ответа не было. Внезапно она посмотрела трезво, без иллюзий на окружающий ее маленький мирок, который она нежно любила, и увидела вдруг сумрачную и неприглядную картину. Три вагончика, которые ей прежде так нравились, напоминали жалкую опереточную декорацию.
Одиночество стало невыносимым. Розина ощутила его внезапно со всей остротой и болью. Это было похоже на болезнь. Она не видела теперь смысла и дальше оставаться в этом мрачном месте.
Розина могла бы уехать в Версуа: сын ее — наследный принц, она — герцогиня. Но Розина понимала, что для обитателей замка она навсегда останется горничной, которой пожаловали титул из государственных соображений. Уклад жизни в Версуа наводил на нее ужас: игра в карты с герцогиней Гролофф, чей титул был такой же фальшивкой, сиденье у телевизора, чопорные беседы за столом с княгиней Гертрудой. Она знала, что ее будет угнетать сама атмосфера замка. Застывшая тишина парка, озеро, величественные и злые лебеди — все это напоминало кадры из довоенных фильмов. Такой почти монастырский образ жизни для Розины был немыслим, он вызывал у нее протест, бурная, жизнелюбивая натура простолюдинки не могла с ним смириться. Эдуар в Версуа чувствовал себя как дома, в нем заговорили гены князей Скобос: он был теперь больше Скобос, чем Бланвен. Розина же обречена вечно ощущать себя в замке служанкой, воспитанной родителями-коммунистами, для которых Ленин заменил Бога.
Розина села на большой плоский камень, рядом с импровизированным столом, на котором остатки пищи уже стали разлагаться на солнцепеке. Будучи оптимисткой, Розина пыталась внушить себе, что она крепкая, здоровая женщина, любящая жизнь и мужчин, и что она обязательно кого-нибудь встретит.
Розина все еще витала в облаках, переходя от хандры к надежде, когда услыхала шум. Из-за поворота выскочил мотоцикл, на нем сидели двое — мужчина и женщина. Парень был в голубых джинсах, с обнаженным торсом. У него было тщедушное, безволосое тело: непропорционально большой шлем делал его похожим на персонаж из какого-нибудь фильма ужасов или фантастического романа. Его спутница выглядела не лучше. Когда мотоцикл остановился, она сняла шлем, и Розина узнала Мари-Шарлотт.