Переждав, когда пронесется мимо поток машин, Юрка перебежал Садовое кольцо. Слева остался огромный серый дом, с незапамятных времен закрытый на капитальный ремонт, справа забор бывшего Тетеринского рынка.
Вот и бани. Их красные кирпичные корпуса словно просели в землю от сырости. Сейчас в подворотню, через знакомый проходной двор с большими мусорными баками, и на Радищевскую, к «Похоронке».
Около арки Юрка оглянулся. Почудилось, что ему пристально смотрят в спину. Бывает такое неприятное ощущение, словно уперся тебе между лопаток чужой недобрый взгляд и сверлит, а обернешься — никого! Идут два парня по другой стороне переулка да мелькнуло за углом пестрое женское платье, похожее на любимое платье сестры.
Войдя в подворотню, Фомин услышал, как впереди, в проходном дворе, скрипнули тормоза, и не поверил глазам — напротив выхода из арки остановились «жигули» Виктора Степановича и сам он вышел из машины.
— Привет, — как ни в чем не бывало кивнул Юрке. — Садись! — его длинная рука показала на распахнутую дверцу.
Фомин попятился, намереваясь рвануть обратно, однако сзади уже перекрыли подворотню парни, недавно шагавшие по другой стороне переулка. Сердце сжалось в нехорошем предчувствии.
— Ну, чего встал? — усмехнулся Виктор Степанович.
«Он все знает! — понял Юрка. — Знает, что я к висельнику ходил без его ведома. Значит, это он обрывал у меня телефон, звонил и стучал в дверь и, ничего не добившись, подкараулил. Но как узнал? Могильщик! — словно ожгла еще одна догадка. — Наверное, он у него дома сидел, и Жорка снимал трубку по его приказу, а может, сдал меня за лишнюю сотню, выторговывая себе отпущение грехов».
— Чего надо? — хрипло спросил Фомин и оглянулся. Парни, загораживавшие выход из подворотни, подвинулись ближе.
— Разговор есть, — миролюбиво пояснил Рунин.
— Какой?
— Здесь не место и не время для дебатов, — улыбка с лица Рунина исчезла. — Не заставляй себя уговаривать.
Фомину вдруг захотелось спросить у этого уверенного в себе человека, разъезжающего на «жигулях» в сопровождении послушных мордоворотов, сколько он отстегнет им сегодня за него? По сотне, по полторы или красная цена Фомину по червонцу на нос? Ведь он не Лева из шашлычной, не Иван Мефодиевич с дачей, а начинающий получатель, вернее — просто дурак, еще не успевший стать получателем в полной мере. Юрка чуть не застонал — как же все погано, куда же он с размаху вляпался, да так, что вылезти, не ободравшись до крови, не удается! Вот почему Жорка весь перетрясся, сто раз напомнил, чтобы Фомин не вздумал протрепаться об их разговоре, а потом трусливо прятался. Боится он их, поскольку знает, что собой представляет Виктор Степанович.