Полынов уходит из прошлого (Шейнин) - страница 98

Молодые люди бросились к кровати, расцеловали Михаила.

— Василий Яковлевич, а вы знаете, кто те двое? — сказал Михаил.

— Кто же?

— Полынов, которого вы разыскивали, и его сын.

— Полынов!?

Василий Яковлевич тревожно взглянул на Лену. Та улыбнулась: Михаил уже успел рассказать ей многое.

— Правда, Василий Яковлевич... Михаил нашел их в ущелье.

Но Бархатов никак не хотел в это поверить.

— Да. да, это они, Полынов и его сын... Я все расскажу... Лена сказала, что их состояние хорошее... Нас спасли, да... Я им сказал, что нас не оставят в беде... Они такие хорошие... Я им обещал показать, какой стала Россия... Ведь они ничего не знают... О, это просто чудо, что я с вами... с вами...

— Хватит, — решительно проговорил Бархатов, — вы много говорите, а вам это вредно... А ну, друзья, киш отсюда...

Михаил стал протестовать, но Лена укрыла его одеялом, нежно сказала:

— Я тут, рядом буду... Ты отдохни... А мы еще поговорим. Ведь все наше впереди...

Она наклонилась, поцеловала его и выбежала из комнаты.

— Да, впереди, — уже засыпая, прошептал Михаил. — И все наше...

И счастливо улыбнувшись, он закрыл глаза.

В Москве, по соседству с оживленным и шумным Арбатом, есть тихая улочка, изогнутая, как виноградная лоза, сплюснутая старинными купеческими особняками, стены которых причудливо украшены безвкусной лепкой и массивными карнизами. Редкие прохожие, случайно завернув сюда, торопливо ускоряют шаг, подавленные мрачностью высоких и крепких оград.

Здесь разместились некоторые иностранные посольства, которых так много в столице. Круглые сутки, в зной и холод, в слякоть и вьюгу у массивных ворот дежурят подтянутые милиционеры, отдающие честь комфортабельным машинам с национальными флажками на радиаторах.

Однажды в безветренный и холодный февральский день возле одного из зданий, построенного лет двести назад, остановился мышиного цвета лимузин. Из автомобиля вышел преклонных лет человек в зеленой, не по сезону, шляпе и бобриковом пальто, мешковато сидевшем на щупленькой фигуре. В руках незнакомец держал саквояж из желтой добротной кожи.

Старческой, неторопливой походкой он прошел по очищенной от снега асфальтированной дорожке в глубину двора и нажал кнопку наружного звонка.

Широкая дверь бесшумно открылась. Степенный швейцар с поклоном пропустил незнакомца, а затем помог ему снять пальто. Спустя некоторое время, приезжий, не выпускавший саквояжа из рук, был принят самим послом.

Это был высокий, сухощавый мужчина с впалыми, болезненного вида щеками, с горбинкой на носу. Большие очки в роговой оправе прикрывали глаза. Редкие, с проседью волосы обрамляли большой выпуклый лоб.