– Сейчас идем в допросную. Проведешь через охрану – и свободен.
– А не врешь? А если я шум подниму?
– А ты поднимешь? – прищурился Глеб.
Сомов понял, что на его месте лучше поостеречься, и отчаянно замотал головой.
– Башкой-то так не болтай, а то еще отвалится раньше времени. А чтоб ты шум не поднял, я тебя в конце свяжу и рот заклею. Успокоил?
Сом радостно кивнул. Такой выход из положения его вполне устраивал.
Через охрану прошли без проблем.
В первой комнате, кроме мальчишки, привязанного ремнями к железному столу, больше никого не было. Парень выглядел неважно. Правой ноги не было до колена. В животе кое-как заштопанная дыра. Лицо слева – сплошное месиво обгорелого мяса.
Тяжелое дыхание сопровождали мокрые хрипы.
Не жилец.
Во второй комнате стояли два стола, на них лежали пленники. Оба молодые мужики. Вид их был ненамного лучше, чем у мальчишки в первой комнате. Страшные ожоги пятнали тела и лица, мышцы зияли вырванными кусками, сиротливо торчали культи ампутированных рук и ног.
Над одним колдовал Айболит. Обернувшись на шум, раздраженно буркнул:
– Куда претесь? Ждите Грабера снаружи.
Глеб подтолкнул вперед Сомова, неторопливо подошел к Айболиту и вполсилы ткнул стволом в брюхо. Тот охнул, сложился пополам и тут получил рукоятью по основанию черепа.
Глеб бросил Сомову жгуты:
– Свяжи.
Пока тот возился, Глеб подошел к парню, у которого обе ноги были целы:
– Идти сможешь?
Тот попытался сесть, но не осилил и откинулся обратно на стол.
Глеб тяжело вздохнул:
– Прости, брат, но я вас таких не выведу! Вот ствол… Ты ж понимаешь, что из вас вытянут все. И даже то, что вы давно уже забыли. Я сейчас прикачу сюда еще одного парнишку из соседней комнаты… Ты уж не оплошай!
Парень благодарно улыбнулся и крепко сжал рукоять поданного пистолета.
Глеб обернулся к Сому:
– Пошли дальше.
Катя была в следующей комнате.
Увидев ее, Глеб скрипнул зубами и выматерился. Сом отпрянул в сторону и, пытаясь быть как можно менее заметным, съежился в углу.
Грудь была сожжена чуть не до кости. Левое бедро зияло огромной рваной раной. Посреди правой ладони виднелась сквозная колотая дыра и не было ни одного пальца, кроме большого.
– Девочка моя! Солнышко! – У Глеба защемило сердце и выступили слезы.
Катя открыла глаза. Спекшиеся губы прошептали:
– Папочка… Родненький… Прости…
Краем глаза Глеб увидел движение в углу. Резко обернувшись, поднял пистолет. Полковник Сомов, решивший, что наступил благоприятный момент для бегства, медленно крался к двери.
– Куда, сука?! Встал так, чтоб я тебя видел!
Сомов побледнел и суетливо засеменил в дальний угол.