– Ноты дорого стоят, – едва слышно сказала девчонка. – И вообще, интересно, как люди жили.
– Хреново жили, – отрезал Макс. – Иначе тараканов на шею не посадили бы. Слушай сюда… Юля. Мы не террористы, мы разведчики. За нами идет армия, это сотни тысяч человек, которые тоже хотят жить. А я офицер этой армии, и мне нужно выбирать, чьи жизни важнее – их или твоя.
– Я никому…
– Хрень! – перебил ее Макс. – Даже если не захочешь, расскажешь. Про меня, про них, откуда пришли, куда идем – все скажешь!
Девчонка не заплакала. Просто окаменела лицом.
– Макс, давай я ее… – предложил Чиж, глядя в сторону. – Душа кипит, за пацанов обидно.
Повисло молчание, тяжелое, как гиря на шее утопленника. Девчонка громко икнула и испуганно прикрыла рот ладонью.
– Поздно, уже светает, – сказал Макс и отвел взгляд от ее лица. – Вечером решим, кто и как.
Старик глянул на часы: ночь пропала. Ночь, за которую они рассчитывали продвинуться километров на десять-пятнадцать по не самому короткому пути, придется встречать в затопленном грязью окопе на острове посреди реки. А если остров надумают прочесать…
– Бежать, кричать бесполезно, – продолжил Макс. – Убьем больно. Не заставляй тебя связывать и пихать в рот портянки – кляпа у нас нет, извини. Старый, ты дежуришь первым, следом я. Отбой.
Старик безучастно наблюдал, как разведчики устраиваются, как Гришка цедит из фляги размоченный сухпай и кривится от боли в сломанной челюсти. Старику еще не приходилось убивать. Даже стрелял он нечасто, его службой были компьютеры и карты. А сейчас напротив сидела мертвая девушка и беззвучно скулила от неверия: сердце бьется, слезы льются… а все равно мертвая!
– Мне… в туалет, – прошептала Юля, когда разведчики заснули.
Старый молча достал из рюкзака одноразовый санитарный пакет. Мужской, ну да как-нибудь приспособится.
Девчонка отвернулась и долго шуршала пластиком. Потом ревела, как понял Старый, больше от унижения.
– Зачем вы так? – спросила она наконец. – Если говорите, что не террористы. Я же правда никому…
Старик тоже не мог принять драконовскую логику войны, понимал, соглашался, а принять не мог. И что ответить, не знал.
А девчонку прорвало. Она заговорила лихорадочным шепотом, облизывая сухим языком растрескавшиеся губы. Говорила про мать и отца, которые живут в кибулисе у моря. Рассказывала, как с детства увлекалась полузапретными артефактами из старой жизни, о которой ей много рассказывала бабушка. Как пришла сюда, в свой первый и последний – честное слово! – поход с одним очень хорошим парнем и его друзьями, которые казались ей мужественными и независимыми. И которые так глупо погибли, погибли, погибли! Окончательно и невозвратимо. Зачем их убили? Почему убьют ее?