Ее удлиненные глаза превратились в холодные изумруды.
— Египет? Не говори мне о Египте — Египет может идти ко всем чертям! Что он сделал для меня, кроме как разрушил все, что было мне дорого, а затем бросил на невольничий рынок? Я сыта египетским лицемерием — и больше всего тобой, Симеркет! Ты такой красивый, такой правильный, специальный посланник фараона, охотящийся за мертвой женщиной…
Ее рот некрасиво скривился, и слова ее эхом отозвались в его голове: «Мертвая женщина, мертвая женщина!» Симеркет быстро повернулся к ней. С его языка готовы были сорваться проклятия, но прежде чем он успел их произнести, во дворе раздался голос Виа:
— Анеку! Симеркет!
Оба тут же примолкли, как пара сцепившихся в ссоре подростков. Старая служительница стояла в дверях, укоризненно глядя на них. Она кивнула Анеку.
— Сенмут нуждается в твоей помощи с утренними жертвоприношениями, девушка.
Удаляясь с гордо поднятой головой, Анеку бросила на Симеркета последний, исполненный ненависти взгляд. Симеркет смотрел ей вслед, тяжело дыша.
— Ты слышала? — спросил он Виа.
— Я слышала достаточно.
Симеркет с мрачным видом отвернулся.
— Я не жалею о том, что сказал!
Виа издала долгий, печальный вздох.
— О Симеркет, тебе следовало бы пожалеть. Что тебе до того, что ее любовник был негодяем? Он давно исчез из ее жизни, и у нее не осталось от него ничего, кроме памяти.
Он упрямо выпятил губу.
— Она не может жить и дальше во сне.
Слова Виа заставили его почувствовать стыд. Единственное, что поддерживало его в течение этих нескольких лет, было воспоминание о любви Найи. Несмотря на все, что между ними стояло — его неспособность стать отцом, ее брак с другим мужчиной, — он всегда знал, что она не переставала его любить. Бедная Анеку не имела даже этого утешения!
Он взглянул на дверь храма, куда вошла Анеку.
— Я пойду к ней и попрошу прощения.
— Оставь ее в покое! — возразила Виа. — Вы сейчас только и способны, что ссориться. Приходи завтра, и вы сможете все уладить. — Она ободряюще похлопала его по плечу. — А я тем временем поговорю с ней сама.
Симеркет кивнул. Бормоча прощальные слова, он выскользнул из ворот. На углу улицы он обернулся. Виа все еще стояла на том месте, где они расстались. Увидев, что он обернулся, она помахала ему рукой.
Пока он шел, чувство вины сменилось в нем тревожными размышлениями. Если Анеку говорила правду и Менеф действительно угрожал ее любовнику разоблачением какого-то преступления — и если преступление было тем, которое подозревал Симеркет, — тогда Менеф должен был заранее знать о заговоре против Рамсеса. Это означало, что он должен был быть по крайней мере одним из его участников или в лучшем случае ничего не предпринимать, чтобы предотвратить его.