— Я этого не говорил.
— Говорил!
— Нет, господин. Я только передал, что командующий сказал, что тебе не суждено достичь Вавилона. Однако, подумав, я решил, что он мог сказать что-то совсем другое.
Симеркет начал было возмущаться, но Мардук повелительно поднял руку, прерывая его протесты.
— Я сказал только то, что должен был сказать, — решительно заявил он, — остальное ты досказал сам. Но давай забудем это недоразумение и благословим Золотого бога, чье имя я ношу, поскольку теперь у меня есть новый хозяин и все хорошо.
Симеркет, прищурившись, смотрел на Мардука.
— У меня мог быть вооруженный эскорт на всю дорогу до Вавилона!..
— Но теперь у тебя есть я. Более того, я намного умнее их. Ты не пожалеешь, господин. Вот увидишь! Я доставлю тебя до места в большей безопасности, чем любой эламец.
Когда Мардук пошел еще раз поговорить с горожанами, Симеркет сказал себе, что в Месопотамии живут ловкие обманщики. Никогда больше он не станет доверять никому в земле Вавилона — особенно тем рабам, которые делают из своих хозяев дураков.
На самом деле Мардук не покупал лодку; он просто взял ее напрокат. Симеркет узнал об обмане на следующее утро, когда Мардук представил его купцу на берегу реки. Этот человек, торговец вином, согласился сопровождать их всю дорогу до Вавилона, сказал Мардук.
— А вот и наш транспорт, — объявил он, широким жестом указывая на лодку, покачивающуюся в нескольких метрах от берега в застойной болотной жиже.
Глаза Симеркета расширились.
Этот предмет — его едва ли можно было назвать лодкой — был сделан из кож, натянутых на древесные ветви. Совершенно круглая, без кормы или носа, посудина напоминала гигантский плавучий диск. Внутри она была устлана соломой и заставлена глиняными сосудами с вином. И в ней сидел пассажир — осел, деликатно пощипывающий солому.
— Не хочешь ли ты сказать, что вот за эту посудину я заплатил хорошим золотом? — возмутился Симеркет.
Мардук смерил его взглядом.
— А что тебе в ней не нравится?
— Прежде всего в ней осел!
— Господин, — прошептал Мардук, отводя его в сторону, — когда ты находишься в чужой стране, ты не должен насмехаться над местными обычаями. Это грубо.
— Ты считаешь мой отказ плыть вместе с ослом грубостью? — В утренней тишине голос Симеркета прозвучал особенно громко.
— Я хочу сказать, господин, что на Евфрате движение одностороннее — только с севера на юг — по течению. Когда этот человек и его сын достигнут Вавилона, они разберут лодку и продадут кожи. Как, по-твоему, они вернутся в город, если у них не будет осла?