Глашатай тем временем выкрикивал приказания.
— Лицом вниз! — кричал он. — Пасть ниц перед Любимым другом фараона!
Симеркет удивленно моргнул. «Любимый друг» — титул, который обычно дают только кровным родственникам фараона!
Невзирая на этикет, толпа продолжала игнорировать глашатая, плетки не помогли. Тогда поступило приказание задействовать копья. По всей видимости, лишь это своевременное решение помешало толпе наброситься на посла.
Когда носилки с Менефом проносили мимо Симеркета, он выкрикнул:
— Где слуги Найя и Рэми?
Менеф живо обернулся в сторону Симеркета. Его маленькие глазки посмотрели вниз во внезапной тревоге. Он приказал носильщикам остановиться.
— Кто ты? Что тебе нужно? — почти взвизгнул он тонким, рассерженным голосом.
— Фараон хочет, чтобы ты отослал их обратно, Менеф! Он ожидает твоего повиновения.
— Кто ты такой? Я не слежу за слугами! Возвращайся позднее или завтра, если это так важно, и жди в очереди, как все остальные. — И Менеф, отвернувшись, надменно устремил взгляд вперед и жестом приказал продолжать путь.
Симеркет пошел бы рядом с носилками, докучая послу, если бы главный носильщик внезапно не появился перед ним, ухмыляясь своей ужасной ухмылкой. Симеркет заметил в уголке его глаза крошечную татуировку — миниатюрную змейку, похожую на мутную слезу.
Симеркет хотел было проскользнуть мимо, но Змей стоял как скала. Он грубо оттолкнул Симеркета, и тот чуть не упал в пыль. Змей все еще ухмылялся, всем своим видом вынуждая дерзкого просителя предпринять еще одну попытку приблизиться к Менефу.
Но к этому времени посла, сопровождаемого толпой отчаявшихся, уже пронесли. Змею ничего не осталось, кроме как повернуться и броситься догонять хозяина.
На опустевшей площади остались лишь Симеркет и Кем-весет. Симеркет наклонился, чтобы помочь несчастному подняться на ноги, но старик прикрылся рукой, словно ожидая, что сейчас получит затрещину.
— Не бойся, — успокоил его Симеркет, тихо, как ребенка, — я только хотел помочь тебе встать. Давай опирайся. Ты готов идти?
Старик слегка кивнул, не в состоянии говорить. Симеркет подтолкнул его вперед. Кем-весет, слегка покачиваясь, встал. Придерживая за худое плечо, Симеркет повел его обратно.
Он старался придумать какие-нибудь слова утешения, но в голову ничего не приходило. Они почти дошли до границы египетского квартала, когда резная боль от шрама на лбу стала причиной внезапного вдохновения Симеркета.
— Кем-весет, — спросил он, потирая бровь, — не посмотришь ли ты мою старую рану?
Врач не ответил, даже вида не подал, что слышал. А продолжил брести по улице, низко опустив голову, словно она была слишком тяжелой для его шеи.