Костя полюбопытствовал: что это за трехгранное медное стояльце, украшенное орлом, на столе перед Кедровым? Зачем эта штучка?
Кедров рассмеялся:
- О, эта штучка, брат, такая, что без нее ни один суд в Российской нашей империи не смеет заседать, ни одно присутствие, даже и наше, волостное! - И он объяснил ему, что этот маленький долгогранник из трех медных пластин, соткнутых шатерчиком, по виду - настольная безделушка, именуется з е р ц а л о. На каждой грани вытравлено по указу Петра Великого - с напоминанием судьям и начальству, чтобы судили справедливо и по закону.
- А мужиков это вы сажаете в каталажку?
- Нет, старшина, урядник; ну, само собой разумеется, и становой, и земский начальник, и исправник. Не надолго сажают, по пустякам. На обед я их домой отпускаю... Правда, бывает, что по этапу гонят политических ссыльных, здесь им бывает остановка, - тогда другое дело: солдата приставляют к дверям.
Дома он учтиво спросил у просвирни, нельзя ли ему с гостеньком попить чайку. Она даже обиделась:
- Господи милостивый! Да идите вы, идите, с гостеньком со своим, уж все будет, все!
Вскоре через лестничное отверстие с открытой крышкой Кедров бережно принял от хозяйки вскипевший самовар и затем большой поднос, установленный блюдечками и тарелочками с медом, сушкой и вареньями.
Когда все было подано, снизу, из полуподвального этажа, донесся голос просвирни:
- Угощайтесь, Матвей Матвеич, беседуйте, а я пойду коровушку подою.
Слышно было, как захлопнулась за хозяйкой наружная дверь.
Кедров снова вышел в сенцы, разделявшие обе его большие комнаты, и опустил над лестничным отверстием западню. Теперь верхние хоромы наглухо были отделены от хозяйских внизу.
Кедров ласково подмигнул гостю:
- Ну, вот, Костенька, теперь спокойненько попьем чайку да побеседуем без помехи! Так зачем же ты пожаловал ко мне? От Арсения Тихоновича?
Смутившись, Костя ответил:
- Нет, я от себя.
- Та-ак...
Заторопившись, Константин расстегнул нагрудный кармашек защитки, достал оттуда телеграмму, вчера лишь им полученную, и, развернув, протянул через стол Кедрову, сидевшему у самовара.
Поправив очки, Матвей Матвеевич пробежал телеграмму.
Она была на имя Кости, из Казани, из тылового госпиталя, от Ермакова Степана. Степан извещал в ней младшего брата, что тяжело ранен, что Ольга Александровна охлопотала ему пересылку в свой госпиталь; просил брата, чтобы тот приехал повидаться.
Возвратив телеграмму, Кедров сочувственно помолчал, покачал головою и сказал:
- Какая же от меня помощь, друг мой, нужна?
- Матвей Матвеич, выдайте мне паспорт.