"Ну, вот и получил! Вот и прогоняют, как все равно назойливого уличного мальчугана, который заглядывает в окна!"
И, не помня себя от стыда и страха, Володя быстро зашагал прочь.
Он услыхал за собою топот бегущего, оглянулся и - о, ужас, ужас! увидел, что его догоняет беглым шагом и со смычком в руке австрийский солдат.
Володя кинулся было бежать. Сердце в нем готово было разорваться. Жаркий пот выступил на лбу.
Но тотчас же гордая мысль отрезвила его:
"Что ж я бегу-то? И как мне не стыдно? Бегу у себя дома, в России. И от кого? От нашего же военнопленного! Пусть только посмеет меня тронуть, папа ему покажет! Да и что я, сам ему сдачи не дам?! Пусть только тронет!"
Он остановился и повернулся лицом к преследователю.
Тот подбежал к нему с поднятым в левой руке смычком, громко повторяя:
- Пан гимназиста, пан гимназиста, проч бьежите?! (Господин гимназист, господин гимназист, почему бежите?!)
"Вот! Уже смеется надо мной: проч бежите! Так нет же, не побегу я прочь!.."
Не знал мой бедный Володенька, что "проч" по-чешски означает "почему". Остановившись, ждал.
Пленный, без шапки, с расстегнутым воротом и со смычком в руке, замедлив шаг, уже подходил к нему.
Володя настороженно всматривался в него.
Внешне он был совсем не страшен: очень светловолосый, с тонким, удлиненным лицом, безусый и безбородый. Очень молод, прямо-таки юн. Синие большие глаза под светлыми бровями и светлыми же ресницами смотрят открыто и дружелюбно.
Застенчиво улыбнулся. Прежде чем заговорить, поднес было правую выпрямленную ладонь к виску, но спохватился, по-видимому, что без головного убора, - отставил, рассмеялся, широко блеснув белизною крепких красивых зубов, и, лишь состукнув по-военному каблуками солдатских грубых сапог, протянул мальчику свою маленькую, но жесткую в рукопожатии руку.
Поздоровались, и, в знак дружеской душевности накрыв другой рукой руку Володи, глядя ему в глаза, чех сказал:
- Пан гимназиста, почему вы далэ не слушал моу гудбу? О, просим за одпущение, - музыку? То йе по-чешски - гудба. Русски буде музыка... Позволте представиться. Мое ймено йе: Иржи Прохазка.
- Шатров Володя... Вы австриец?
- О! Нет, нет, ни: мы не австрийцы - мы - ваши братья чехи. Все чехи.
Володя окончательно успокоился: это хотя и солдат австрийской армии, но он - славянин, а стало быть, наш брат по крови, по языку. Так и отец говорил: "Чехи и сербы - наши братья по крови..." И все-таки зачем-то спросил:
- Вы военнопленный?
Иржи Прохазка отшатнулся, тень обиды прошла по его лицу. Но он сдержался и спокойно объяснил: