— Грейвс сумеет узнать своих лошадей по внешнему виду? — спросил я у Бобби. Вопрос был дурацкий только на первый взгляд: многие владельцы действительно не знают своих лошадей.
— Не знаю, — Бобби пожал плечами. — Никогда не проверял.
— Другими словами, — спросил я, — он узнает их только потому, что знает, где они стоят?
— Да, наверное. Но точно не знаю. Быть может, он знает их лучше, чем я думаю.
— Да? Тогда как насчет того, чтобы устроить нечто вроде сигнализации?
И Бобби не сказал «нет». Мало того, он спросил:
— Где?
Просто невероятно!
— В одном из денников, где они обычно стоят, — сказал я.
— А, понятно. Да. — Он помолчал. — А какую сигнализацию? У меня тут никаких специальных устройств нету. Если нужна охрана — перед скачками, к примеру, — я нанимаю сторожа с собакой.
Я быстро перебрал в уме все, что могло быть у них дома. Крышки от кастрюль? Металлические подносы? Что-нибудь шумное…
— Колокольчик! — сказал я. — Твой старый школьный колокольчик.
Бобби кивнул.
— Он в кабинете. Сейчас принесу.
В кабинете Бобби было несколько полок, уставленных памятными сувенирами его безупречной молодости: крикетные кепочки, серебряные кубки, выигранные на школьных состязаниях, фотографии команды, мяч для регби — и ручной колокольчик, в который Бобби звонил, будучи старшим учеником, подавая младшим мальчикам знак ложиться спать. Бобби был одним из тех стойких мальчиков, исполненных командного духа, на которых опирается вся британская система частных школ; если он и сделался чуточку самодовольным и напыщенным, то это скорее всего оттого, что у него было достаточно много достоинств, очевидных для всех, в том числе и для него самого.
— Принеси молоток, — сказал я. — И несколько крюков, если есть. Если нет, принеси гвоздей. И какую-нибудь веревку покрепче.
— Сейчас.
Бобби ушел и через некоторое время возвратился с колокольчиком в одной руке (он держал его за язычок) и с коробкой с инструментами в другой. Вдвоем мы подвесили колокольчик как можно ближе к дому, так, чтобы, если дернуть за веревку, колокольчик опрокидывался и начинал отчаянно трезвонить. А веревку мы провели через длинный ряд скоб к тому деннику, где обычно стояла одна из лошадей Грейвса, и привязали конец веревки к верху закрытой двери так, чтобы ее было незаметно.
— Вот так, — сказал я. — А теперь иди в дом. Посмотрим, слышно ли оттуда колокольчик.
Он кивнул и ушел в дом. Я подождал, потом отворил дверь денника. Колокольчик зазвонил как бешеный. Бобби вышел и сказал, что это и мертвого разбудит. Мы снова подвесили колокольчик так, чтобы он падал при малейшем рывке, и вернулись в дом в редком единодушии.