— Нравится? О-го-го-го! У вас в городе такого не сыщешь! — проговорил толстяк, ретируясь.
— Гуляем? — Ходок с надеждой уставился на Леона.
— Выбора нет, — пожал плечами он. — Но не увлекайся, тебе еще за руль.
— Ты же знаешь, я не по тем делам! — Ходок аж просиял.
— Пейте, гуляйте, здесь съедобно практически все. — Леон обратился к Сандре.
— И девки без сифака, — радостно сообщил Ходок, подмигивая Вадиму и пританцовывая от нетерпения. — Если только сифак — камень на шею, и в болото. Надо что-то подарить молодоженам!
Леон вынул из кармана серебряные серьги. Ходок присвистнул:
— Невеста уссытся от счастья! Лучше мне отдашь… Или Сандре.
— Ну ты и крыса. — Сандра ткнула его локтем в бок.
— Да шутю я! Идем, поближе посмотрим на этот цирк.
Ходок поволок Вадима в проход, который еще не успел затянуться. Отсюда молодоженов не было видно, их скрывали головы гостей.
— Посторонись! В сторону! В сторону! — вопил он, распихивая руками сельчан, словно у него свербело в одном месте.
Вадим заметил, что аборигены делятся на два лагеря — нормальные и те, кого толстяк назвал мутами. Интересно, жених — мут или человек?
А вот и молодая семья. Растопырив тощие коленки, выпятив брюшко, на сене, как на троне, восседал плешивый мужичок с глазами навыкат. Поглядывая на тонкую девушку, закутанную в пожелтевшую тюль, он плямкал влажными губами. Хрен его поймешь. Человек вроде.
— Дорогие молодожены! — Мясистые губы Ходока растянулись до ушей. — Вы так прекрасны! Рад выразить свое почтение!
Не дожидаясь приглашения, он полез дарить серьги, Вадим остался на месте. И уйти неудобно, и участвовать в этом фарсе противно.
Путь Ходоку преградил длинный тощий мужчина с рыжей бородой, напоминающей валенок. Кто это? Свидетель? Или, судя по масти, брат невесты?
Девушка вытянула цыплячью шейку, мигнула. Она напоминала больную пичугу. Ходок пробился, разжал кулак — щеки девушки сразу зарумянились, глаза заблестели. Жених заплямкал губами сильнее, начал сучить лапками, сдвинул редкие брови у переносицы. Не обращая на него внимания, Ходок убрал волосенки невесты, приложил серьги к уху и, обернувшись к притихшей толпе, самодовольно оскалился.
Сельчане зааплодировали, разразились радостными воплями. Воспользовавшись всеобщим одурением, Ходок наклонился и что-то шепнул на ухо невесте. Она потупилась и зарделась. Коснувшись ее руки, Ходок вернулся к Вадиму и потащил его к БТР. По пути каждый урод считал своим долгом если не облобызать, то прикоснуться к щедрым гостям. Потому они и муты — мутит от них. Наперерез выскочила Анит с чашей свекольницы.