Папаша Каде вздохнул: кузен Манике задел одну из его ран, притом самую кровоточащую.
— Да, — сказал он, — вы правильно сделали, избавившись от земли.
— И я так полагаю, — подхватил кузен. — Я же говорил вам, что занимаюсь огородничеством в Вомуазе, а потому, как только русские офицеры гарантировали мне безопасность, я приезжал в бивак продавать свои овощи.
— Вот оно что, — вставил слово старик.
— Да, каждый день я привозил целую телегу овощей, и так как, по-видимому, король Людовик Восемнадцатый дал им немало денег за оказанную ему услугу, платили они щедро, эти сукины дети казаки.
— Значит, вы ничего не потеряли от их вторжения?
— Наоборот! Я-то лишь выиграл от этого, и единственное, о чем я сожалею, так это о том, что они не простояли здесь трех лет вместо трех месяцев.
— Но ведь существуют другие люди, для которых оккупация стала большим несчастьем.
— Разумеется! Знаете, папаша Коде, несчастье одних нередко счастье для других: бывает везение и бывает невезение, вот и все; мне повезло, вам — нет; в следующий раз все может быть наоборот.
— Но если так, зачем вам помогать мне разыскивать межи? — спросил старик, для которого беседа становилась все менее приятной.
— Это легко понять… Я ведь приходил сюда каждый день, как уже было сказано. Кто знает, что здесь будет дальше, подумал я, и в один прекрасный день погрузил в мою телегу дюжину затесанных колышков, а казакам сказал: «Не обращайте внимания: дело в том, что вы расположились на моей земле, и, пока еще межи видны, я хочу их обозначить». — «А, — ответили господа казаки, — это весьма разумно». И они позволили мне вкопать мои вешки; таким образом, благодаря моей предусмотрительности мы найдем наши межи.
Это притяжательное местоимение «наши» обеспокоило папашу Каде. Он снизу вверх глянул на собеседника, затем, стремясь очистить душу от этой легкой тревоги, сказал:
— Вы очень добры, кузен, если так заботитесь о моих интересах, воистину, очень добры.
— Само собой разумеется, — ответил кузен, сопроводив свои слова весьма учтивым жестом. — Дело, понимаете ли, в том, что ваши интересы стали в какой-то мере моими интересами, папаша Каде.
— Как это понимать? — удивился простак, на скулах которого проступил легкий румянец.
— Очень просто — за вами еще две выплаты долга, не правда ли?
— Да, две выплаты по восемьсот франков каждая?
— Одна на Святого Мартина в этом году, вторая — на Святого Мартина в будущем году.
— Вы отлично помните нужные вам даты, кузен Манике.
— О, я человек порядка.
— Но, пока не истек срок, платить ведь ничего не надо, — робко заметил старик.