Опасалась совершить бестактность, обидеть. Ела, нахваливая с очевидными стараниями приготовленный обед: прозрачный бульон, пирог с капустой, даже попросила добавки. Старушка ни о чем не спрашивала, только улыбалась, и потому, как в улыбке сжимала губы, Елена подумала, что, верно, стесняется отсутствием зубов.
Все это было как-то ну совсем непредвиденно. И требовало потому усилий, ежесекундных, отвлекающих от собственных оценок, выводов. Как ей дальше-то быть из сознания ускользало. Главное сейчас выдержать.
Митя ободряюще ей через стол улыбнулся, и она согласно кивнула. Согласно с чем? Она что, дала уже обещание?
Присутствие его матери, настолько не похожей на ее мать, вообще ни на кого из ее знакомых не похожей, в чьей робости такая жила тревога, готовность как бы к удару – даже вставал в воображении жест, которым она заслонила бы лицо, – присутствие ее отняло у Елены способность сопротивляться, себя, свои интересы отстаивать.
Мать вышла зачем-то на кухню, Митя поднялся, обнял Елену, она уткнулась подбородком ему в плечо. Застылым взглядом вперилась в фарфоровую балерину на этажерке: ну, обреченно подумала, все.
Хотя все сложилось не так плохо. Митя, для которого, как оказалось, официальная сторона была весьма важна, став мужем, законным, признанным, что ли, раскрепостился. Улыбчивее стал, свободней и обнаружил новое для Елены свойство – всем нравиться. А для нее это было отнюдь не безразлично – мнение о том, что ей принадлежало, других. Понравился он не только подругам, но и матери, и даже отчиму. Правда, тот никак не мог запомнить имя нового зятя, путался, смущался, беспомощно взглядывал на Еленину мать и, желая, верно, загладить вину, похлопывал одобрительно Митю по спине. Такая несвойственная ему вовсе фамильярность Елену настораживала, но Митя, плохо знакомый с особенностями их семьи, ничего странного тут не видел, твердо верил в хорошее – и почему, собственно, не жить всем дружно, мирно?
Да уж действительно, был простоват. Рядом с ним Еленой овладевало двойственное чувство: жалостливое, какое-то даже щемящее – родное защитить, и одновременно желание отстраниться, показать окружающим, что она-де вот совсем другая…
Ей представлялось, что все же это ее замужество нуждается в разъяснениях, что кое-кто недоумевает, подсмеивается у нее за спиной. С Николаем было иначе: она существовала в его тени, зато, бывая с ним на людях, втайне гордилась: ее он выбрал!
А тут выбрала она… Безвестного паренька, работающего на телевидении. Милого, симпатичного, но абсолютно рядового