Видно, так уж им было суждено, время от времени встречаться. И эти встречи, как правило, теперь случайные, с перерывом в несколько лет, привносили с собой как бы некий итог: вот еще несколько лет прошло, вот с таким результатом.
Они могли ничего и не обсуждать, только взглянуть оценивающе друг на друга, разбежаться в разные стороны, но осадок долго еще оставался на душе, по крайней мере, у Елены.
К тому моменту, когда они снова столкнулись с Варей, Елена с Митей уже разошлась, вышла замуж за Сергея Петровича Верхового. Пережила мучительный его развод с женой, переезд из Свердловска в ее малогабаритную московскую квартиру, обмен на большую площадь. А дальше началась нескончаемая цепь метаний, примирений, взрывов раскаяния, вины его по отношению к брошенной семье, которыми он донимал Елену одновременно с клятвенными обещаниями любить ее до гробовой доски. Его придирок к ней по мелочам и засыпания, столь же неожиданного, ее подарками – и все это следовало назвать притиранием человека одной судьбы к человеку с судьбой совершенно иною.
Сергей Петрович был старше Елены на пятнадцать лет. В Свердловске занимал крупный пост, имел научную степень, но от деятельности научной давно отошел, зато имел опыт руководства.
Они познакомились в доме отдыха, куда Митя с трудом достал путевку, к сожалению, только одну, и Елена среди несемейных отдыхающих сразу выделила этого несколько угрюмого седовласого человека с медвежьими повадками и неожиданно быстрым, прицельно-зорким взглядом слегка раскосых татаро-монгольских глаз. Волосы его, «соль с перцем», очень густые и, верно, очень жесткие, сами распадались на пробор, и у него была привычка ворошить их растопыренной короткопалой ладонью. Он был неловок: входя в столовую и двигаясь между столиками, как бы опасался что-нибудь невзначай задеть, и вместе с тем чувствовалась в нем та самоуверенная сила, которая внушала опасливое уважение.
Он ни с кем не сближался, ел молча за соседним от Елены столом, уходил, но вдруг – неизвестно, что было тому причиной, – оглашал столовую зычно-раскатистым хохотом, который переходил в несколько смущенное покашливание, и Елена тогда опускала лицо, скрывая улыбку.
Он казался ей забавным. Как прогуливался, заложив за спину руки и выпятив гордо грудь, с озорным недоумением вглядываясь в красоты юга. Однажды она наблюдала, он долго смотрел на распустившийся в центре клумбы цветок кактуса и вот, ступая на цыпочках, пробрался к нему и наклонился понюхать. Лицо его при этом выразило такое разочарование, что она прыснула.