Сказать Ратибору мне было нечего, я мог ему только посочувствовать. Вот, только, оно ему надо, это мое сочувствие? У кого из нас не спроси, так у каждого горе или беда. Не горевать надо, а мстить, не питьем хмельным обиду глушить, а кровью вражьей ее смывать. Кивнув ему, мол, понимаю тебя, направился в особняк. Уже смеркается, надо помыться, переодеться, поужинать и навестить нашу несостоявшуюся убийцу Ингу Хайлер, которая уже две недели сидит под замком в глухой комнате без окон на втором этаже возле моего кабинета, некогда кладовке для особо ценного товара.
Через час, чистый телом и душой, сытый и, по большому счету, довольный своей жизнью, я стоял перед нужной мне дверью. Ключ от нее висел рядом, на обычном гвозде и через несколько секунд я был внутри. Девушку я не видел со вчерашнего вечера, когда принес ей досье и личное дело на ее мать, директриссу сиротского приюта Эрмину Хайлер, полученное мной из Штангорда, по запросу норгенгордского отдела Тайной Стражи. Инга, опершись спиной на стену и направив взгляд в потолок, сидела на кровати, в той же самой позе, в какой я ее оставил вчера. Толстая папка с документами, описывающими жизнь, а главное, смерть мадам Эры, лежали у нее на коленях.
Пододвинув табурет, который стоял в углу комнаты, присел напротив нее и спросил, кивнув на папку:
— Ну, как?
— Это, правда? — она по-прежнему смотрит в потолок.
— Что именно?
Она всматривается в меня и говорит:
— Правда ли то, что моя мать была такой дрянью?
— Для меня и для всех остальных воспитанников сиротского приюта, она была олицетворением зла, не больше и не меньше.
— За всю свою жизнь я видела ее только три раза, и мне казалось, что моя мама самая ласковая и добрая женщина на свете.
— Конечно, мать есть мать, — пожал я плечами. — Кстати, не могу сказать, что знаю о мадам Эрмине абсолютно все, но она никогда не говорила, что у нее есть дети, да и в досье Тайной Стражи ясно сказано, что она никогда не была замужем и потомства не имела. Кроме того, имелся личный архив мадам и переписка, там тоже нет никаких упоминаний о тебе. Почему ты думаешь, что она твоя мать?
— Ну, как же, — удивилась она, — а фамилия, а ее приезд ко мне? Конечно, детства своего я не помню, только какие-то пожары, крики, вот и все, но я спрашивала папу, и он сказал, что она моя мать.
— А кто у нас папа?
— Бывший мэр Норгенгорда мэтр Самбини.
— Да, теперь понятно, почему норгенгордский чиновник, из дома которого ты стреляла, тебя покрывал и утверждал, что никого у него не было. Однако дело становится все более запутанным. Придется пообщаться с мэтром Самбини, устроить вам очную ставку, как говорят в Тайной Страже.