— Нравится? — прошептала я. Мои пальцы вновь скользнули вниз по его спине, потом замерли на мгновение и снова тронули его.
Он прижался ко мне сильнее.
— Да, о да!.. — Вдруг, оторвавшись от меня, он откинулся на спину. — Но если не хочешь, чтоб все закончилось прямо сейчас, подожди. — Его лицо было напряжено. Так странно ощущать власть над ним, жаждущим и возбужденным, желающим меня с такой силой…
Улыбнувшись, он мягко обвел пальцем вокруг моего соска. Еще и еще, глядя мне в глаза.
— Сильнее, — прошептала я.
Он закусил губу, улыбаясь непонятной улыбкой — никак не нежной, почти неистовой.
— Так? — Он сомкнул пальцы, сжимая и оттягивая сосок.
Я вскрикнула от неожиданности — и от удовольствия.
— Так, — потянулась я к нему. — И как угодно еще…
В конце пришла боль, но желание было сильнее. Я сдавила его руками ниже бедер, вгоняя, вонзая его в себя, словно все больше желая того неведомого, чему даже не знала имени.
Он простонал и содрогнулся всем телом, и я удержала его, пока он не выскользнул, замирая рядом со мной, все еще неутоленной. Я со стоном прижалась к нему.
Ксандр издал хриплый смешок.
— Знаю, что тебе нужно… — Его рука проникла между моих бедер, скользя и прикасаясь ко мне. Я льнула к нему почти в безумии, со все возрастающей жаждой насыщения.
И тогда мир померк, и вспыхнул, и снова померк, мое тело затрепетало под его рукой, и потом наконец я надолго замерла во тьме. Он лежал головой у меня на плече, рука обвивала мое тело.
Звук нашего дыхания сливался с ропотом речных волн у пристани.
— Мне понравилось, — прошептала я.
— Мне тоже… — Он расслабленно провел пальцами по моему животу, мягко и бережно. — Я сначала не знал, что ты такая красивая.
— Я красивая? Нет… — прошептала я, пряча лицо в его волосах.
— Для меня — да, — ответил он. — Не думаешь же ты, что мне есть дело до твоей ноги, особенно когда ты лежишь?
Я засмеялась неожиданно для себя, хотя к глазам подступили слезы.
— Наверное, нет…
Я провела рукой по его длинным волосам, таким же черным и мягким, как мои.
— Ты так красив, Ксандр… Ты — все, что есть в мире доброго и честного.
Он улыбнулся у моего плеча:
— О, восхваляй меня, восхваляй…
Я коснулась губами его лба.
— Ты показался мне красивым даже тогда, в самый первый день. Когда чуть не убил Арена.
— В тот день я даже не знал, что ты — это ты.
— Я была и собой, и Ею.
Он затих надолго — я даже подумала, что задремал.
— В тебе было такое величие… — сказал он. — Я никогда не думал, что Смерть может быть так красива. Это ведь почти святотатство — видеть, как Она ступает по земле ногами, омоченными в человеческой крови, и считать ее прекрасной.