— Огрызок даже в законе не был! Не успела «малина» принять! Да и воровал немного! Его быстро замели! Он не столько жил, сколько мучился в ходке. Не столько он виноват, сколько я ему судьбу искалечил. Я из него лепил вора. Я и запрещу! Если ты мне веришь, почему в Кузьме засомневалась? Он не тебя, меня лажать не станет. Секи про то! — кипел Чубчик, уговаривая Валентину походатайствовать за Кузьму. Та сидела, уронив голову на руки.
— Ну, чего ты боишься? Вон в землянке сам Кузьма рыжуху надыбал. Инкассаторский мешок. И даже не предложил мне, а значит, не подумал стыздить оттуда хоть сколько-нибудь. А ведь мы вдвоем были. Никто не мешал. Вот после того решил я его в бракеры…
Валентина глянула на Кузьму. Огрызок понимал, что не враз, не скоро растает в ее душе ледок страха и недоверия. Годы потребуются, может, и вся жизнь.
Слишком разными были их судьбы, убеждения. По-разному выживали.
— Тебе виднее, Сашок. Но и ты, Кузенька, не подведи нас, — попросила по-девчоночьи беспомощно и наивно.
— Не воровать, что ли? А для кого? Я же не в «малине»! Себе — хватит заработка. Одному так даже с избытком. Не понял, о чем просишь. Я о фарте и не думал. А за ходку — отвык. Разучился. Я же в зоне вкалывал. На руднике. С тачкой. Ни до чего было. Кой там фарт, от фени отвык, — рассмеялся Кузьма.
Женщина облегченно вздохнула:
— Жизнь покажет, — ответила уклончиво.
— Сашка! Открой! — стукнул кто-то в окно. Молодая женщина вся в пушистом инее влетела в дом, волоча за собой тяжеленную сумку.
— А ну, соседи! Давайте сюда ведро! Мать картошку передала мне с машиной. Целых два мешка! Настоящей. Не сушеной. И лук! Я вам немного отсыпала. Ешьте!
— Это Ксения, соседка наша. Познакомься! Начальник почты! — подтолкнул Кузьму Чубчик.
— Огрызок, — подал руку Кузьма. Баба рот открыла от удивления: никогда, хотя несколько лет на почте работает, не слышала такого имени. Чубчик рассмеялся так, что в углах дома отдалось эхом.
— Кузьма он, Ксеня! Просто в детстве его так за худобу дразнили. Вот и привык.
Огрызок, ухватившись за руку, не выпускал ее из своей цепкой ладони. То ли растерялся или от смущенья не знал, что дальше делать полагалось. Со шмарой все понятнее и проще, тут же не до смеха.
Не хотелось опозориться, показаться неучтивым, не воспитанным, и Кузьма, подведя женщину к своей табуретке, предложил галантно:
— Откинь сраку на минуту. Подыши с нами! У соседки челюсть отвисла:
— Саш, ты откуда выкопал такого гостя? — Ксения оглянулась на Валентину.
— Не суди строго. Это скоро у него пройдет. От растерянности все. От незнанья. Отвык он от женского пола. Сколько лет в глаза не видел. Понятно, смутился, — вступилась хозяйка.